Мумия, или Рамзес Проклятый
Шрифт:
– Лжец! – прошипела она– Ты мог бы дать мне эликсир! А ты позволил мне умереть.
Он покачал головой:
– Никогда.
Нет. Она путает два совершенно разных события. Те женщины… Их не было там, когда он твердил молитвы. Она была одна, всегда одна.
– Я спала в каком-то темном месте. Потом пришел ты. И я снова почувствовала боль. Боль и голод. И я знала тебя. Я знала, кто ты. И я ненавидела тебя!
– Клеопатра! – Рамзес приблизился к ней.
– Нет, отойди. Я знаю, что ты сделал. Я знала это и раньше. Ты вытащил меня из царства мертвых – вот
Рамзес взял ее за руки и встряхнул.
– Пусти меня! – закричала Клеопатра «Надо успокоиться. Не стоит кричать».
На мгновение Рамзес прижался к ней, и она не стала его отталкивать. В конце концов, бороться с ним бесполезно. Она слабо улыбнулась. Надо подойти ко всему с умом. Понять все раз и навсегда.
– О, как ты красив! – сказала она. – Ты всегда был так красив? Мы были знакомы и раньше и занимались любовью, да? – Она коснулась пальцем его губ. – Мне нравится твой рот. Мне нравятся мужские губы. Женские губы слишком мягкие. Мне нравится твоя шелковистая кожа.
Она томно поцеловала его. Перед тем как это случилось, ей было так хорошо с ним, что другие мужчины ничего для нее не значили. Если бы он дал ей свободу, если бы у него хватило терпения, она бы всегда возвращалась к нему. Почему он не понимал этого? Она должна была жить вольно, как и полагалось царице Египта. «Я целую его, и мне так же жарко, как и тогда».
– Не останавливайся, – простонала она.
– Это ты? – Какая боль звучит в его голосе! – Неужели это ты?
Клеопатра снова улыбнулась. Ужасно, но она сама не знала ответа. Она засмеялась. Забавно! Она запрокинула голову в смехе и почувствовала, как его губы коснулись ее шеи.
– Да, целуй меня, возьми меня, – сказала она.
Его губы спускались все ниже, его пальцы стягивали с нее платье, его губы приближались к соску. Она не могла больше терпеть, она таяла от удовольствия. Внезапно он судорожно стиснул ее, его рот впился в ее грудь, язык коснулся соска, и он прижался к ее груди, как маленький ребенок.
«Люблю ли я тебя? Да, я всегда любила тебя! Но разве я могу покинуть свой мир? Как я смогу жить без того, что так мило мне? Ты говоришь о бессмертии. Я не могу это постичь. Я знаю только одно: здесь я царица, а ты уходишь, угрожая покинуть меня навсегда…»
Клеопатра отпрянула.
– Пожалуйста! – взмолилась она. Где и когда она произносила эти слова?
– Что с тобой?
– Не знаю. Я не могу… Я вижу что-то, а потом все исчезает.
– Я многое должен рассказать тебе, ты должна многое вспомнить. Главное, попытайся понять.
Клеопатра встала и отошла. Потом посмотрела вниз, взялась за подол платья и оторвала широкие оборки. Подняла подол вверх и кивнула ему:
– Вот! Опусти свои голубые глазки, посмотри, что ты сделал со мной! Это я понимаю! – Она дотронулась до раны в боку. – Я была царицей. А теперь я стала ходячим кошмаром. И ты возродил к жизни этот ужас своим чудодейственным эликсиром!
Она медленно опустила голову и прижала руки к вискам. Тысячи раз она повторяла эти движения, но головная боль не стихала. Постанывая, Клеопатра раскачивалась из стороны в сторону. Ее стон напоминал какую-то песню. Может, она облегчала боль? Не разжимая губ, она напевала странный мотив: «Божественную Аиду».
Она почувствовала, что Рамзес положил руку ей на плечо, стараясь повернуть к себе. Словно пробудившись от сна, она взглянула на него. Красавец Рамзес.
Очень медленно опустив глаза, она увидела у него в руке мерцающий сосуд, ахнула, схватила его и хотела вылить содержимое на ладонь.
– Нет, выпей!
Она заколебалась. Да, она вспомнила: он вливал жидкость ей в рот, прямо в горло, – тогда, в темноте.
Поддерживая ее затылок, Рамзес поднес сосуд к губам Клеопатры:
– Выпей до дна.
Она так и сделала. Глоток за глотком жидкость проникала в нее. В комнате стало гораздо светлее. Приятная волна прокатилась по телу – от корней волос до мизинцев ног. Нестерпимо защипало глаза. Клеопатра зажмурилась, потом открыла глаза и увидела, что Рамзес смотрит на нее с изумлением.
– Голубые, – пробормотал он.
Но затянулись ли раны? Клеопатра сжала руку в кулак: – ужасно щекотно. Кости на глазах обрастали плотью. И бок, да, бок затянулся.
– О боги, спасибо вам Слава богам! – всхлипнула Клеопатра. – Я исцелилась, Рамзес, я исцелилась.
И снова его руки обняли ее, по телу пробежала холодная дрожь. Она позволила Рамзесу поцеловать себя и раздеть.
– Держи меня крепче, люби меня, – прошептала она. Он поцеловал ее в бок – туда, где раньше зияла страшная рана, поцеловал, вылизывая языком кожу. Когда он стал целовать влажные волосы между ее ногами, она потянула его вверх.
– Нет, войди в меня! Наполни меня! – закричала она. – Я исцелилась!
Его член напрягся. Он поднял ее и усадил на свою вздыбленную плоть. Больше незачем вспоминать. Есть только тело, только жаркая плоть. И Клеопатра обмякла в экстазе, запрокинула голову и закрыла глаза.
Эллиот чувствовал, что потерпел поражение. Еле волоча левую ногу, как самый настоящий калека, граф медленно приближался к отелю. Неужели он струсил? Почему он ушел? Может, следовало остаться, сразиться на стороне одного из титанов? Глядя на него злобными глазами, Рамзес сказал: «Уходите». Но своим вмешательством Рамзес спас ему жизнь. Он следил за ним, он посмеялся над его жалкой попыткой выпросить эликсир жизни.
Ах, какая теперь разница? Он должен каким-то образом вытащить Алекса из Египта и сам выбраться отсюда. Должен раз и навсегда очнуться от этого кошмарного сна. Ему оставалось только это.
Глядя себе под ноги, Эллиот добрался до первых ступеней отеля. Он не видел двоих мужчин, которые остановили его, преградив дорогу.
– Лорд Рутерфорд?
– Оставьте меня в покое.
– Извините, милорд, ничего не могу поделать. Мы пришли по поручению губернатора и должны задать вам несколько вопросов.