Мумия из семейного шкафа
Шрифт:
— Это была ее мать?
— Не знаю. Разве она родную мать выпроводила бы?
— Вот вы говорите, что она одинокая была, а я слышала, что кто-то из наших видел ее с мужчиной.
— Так, значит, был у нее кто-то?
— Да нет, женщины, никакой он ей не любовник. Это я их видела, — отозвалась толстушка в цветастом платке. — Он ждал ее у подъезда, а она как раз с работы шла. Он к ней, мол, то да се, можно к тебе подняться, а она ему: «Видеть тебя не хочу». Прошла мимо, только что не плюнула. Но давно это было, уж не помню когда. Видела
— Но ведь он мог приходить и раньше, если опостылел так?
— Мог, конечно.
— Может, у нее был служебный роман, по женатому сохла? — выдвинула свою версию подружка толстушки.
— Ой, какой служебный роман? Наталья работала в косметическом салоне «Примадонна». Там работают одни женщины, и клиентки в основном тоже женщины, — поделилась информацией женщина в полушубке.
— А вы что, Нина Кузьминична, скажете? Вы тут с самого начала стоите, считай, при вас Наталья свалилась. Менты вроде говорили, будто она выпившая была. Она что, выпивала?
Все посмотрели на пожилую женщину, прижимавшую к себе посиневшего внука, мальчика лет пяти. Ей давно пора было привести его с прогулки домой, но она никак не могла уйти, не высказав свою точку зрения.
— Да кто ж знает? Может, от одиночества и пила «горькую»? Но сама я выпившей ее никогда не видела, врать не буду. Но мне думается, она специально сиганула с балкона. Я как раз в это время Вовчика выгуливала. Как она на балкон выходила, не видала, только услышала шлепнулось что-то. Глядь, лежит Наталья, мозги всмятку. Ни слова выкрикнуть не успела. Если бы случайно падала, наверное, орала бы.
— А если она пьяная была?
— А с чего вы взяли, что она пьяная была? Менты запах унюхали, это да. А была ли она пьяная или нет, только эксперты скажут. Еще краем уха слыхала, как они говорили, вроде она белье вешала. Сомневаюсь я, в таких платьях белье не вешают.
— Ну правильно, — опять поддержала разговор дама в полушубке. — В «Примадонне» сегодня юбилей. Десять лет заведению. Вся входная дверь шариками увешена. Наверное, отмечали на работе, потому и пахло от нее.
— Ну, если юбилей, тогда понятно, — согласилась Кузьминична.
— Ба, пошли домой, — запросился Вовчик. — Холодно.
Кузьминичне ничего не оставалось, как проститься и пойти домой. Толпа на глазах стала редеть.
— Нет, бабоньки, что бы вы ни говорили, а без мужика здесь не обошлось, — подвела итог подруга толстушки, выдвинувшая версию о служебном романе.
Народ потихоньку рассасывался, нового ничего не говорили, а лишь повторялись о том, какая Наталья была одинокая и замкнутая. Оказалось, она мало с кем общалась по дому. В основном утечка информации шла из косметического салона, в который любила захаживать дама в полушубке.
Я потянула Алину за рукав:
— Пошли, здесь нечего уже делать.
Мы молча шли к машине, думая о своем. Не нравилась мне якобы случайная смерть Натальи. В то время, когда у нас с Алиной появился шанс хоть что-то узнать
— Не нравится мне все это, — озвучила мою мысль Алина, усаживаясь в автомобиль.
— Что — все?
— А все, включая мой переезд. Из всего сказанного я уяснила одно: Наташа жила замкнуто и в этой квартире обитала относительно недавно.
— Алина, восемь лет — это достаточный срок. Если хочешь провести аналогию со смертью Людмилы, не советую тебе этого делать. У нас нет ни одного факта, чтобы две эти смерти связать с переездами с одной квартиры на другую.
— Марина, я боюсь. Я сейчас живу одна. Вадим далеко. Мне страшно. — Она оставила попытку попасть ключом в замок зажигания, положила трясущиеся руки на колени и подняла на меня испуганные глаза.
Алина меня не разыгрывала, она действительно боялась. В свете неяркого освещения автомобильного салона ее лицо казалось неестественно бледным, губы были плотно сжаты, как будто она пыталась сдержать челюсти, самопроизвольно отбивавшие чечетку.
— Ты только успокойся, — испугалась я за подругу. — Ну, хочешь, я останусь сегодня у тебя ночевать? Детей мы покормили, уроки с ними выучили. Олегу только останется их уложить спать. Детки они большие, петь колыбельную им не надо, — попыталась я пошутить.
— Да, останься, пожалуйста Мне что-то не по себе. Вот только Олег вряд ли согласится.
— А я сейчас позвоню ему и скажу, — я достала мобильный телефон и набрала его номер. Телефон оказался отключенным. Тогда я набрала домашний номер.
Трубку сняла Аня.
— Вы что, еще не спите?
— Мама, сейчас только двадцать минут десятого.
— Аня, в десять ноль-ноль чтобы вы были в постелях. Я собираюсь остаться у тети Алины ночевать. А сейчас позови, пожалуйста, папу.
— А он уже спит. Включил свой любимый фильм «Любовь и голуби» и минут двадцать как спит.
— Аня, я остаюсь у тети Алины ночевать. Пожалуйста, поднеси к папиному уху трубку и толкни его под бок.
Очевидно, Анюта так и сделала, через две минуты я услышала в трубке недовольное:
— А? Что? Что такое?
— Олег, это я. У Алины жуткий стресс, я должна ей помочь. Поэтому я остаюсь ночевать у нее.
— А? Да, конечно. Делай, как считаешь нужным, не стоило будить меня из-за такой мелочи, — голос Олега становился все тише и тише, пока окончательно не стих.
Я еще недолго подержала трубку у уха. Но там, кроме мерного сопения, ничего слышно не было.