Мумия из семейного шкафа
Шрифт:
Степа приуныла. Пирожки испечь она уже никак не успевала, а дети и, главное, Олег, ее любимый племянник, будут ждать. Что делать? Степе казалось, что это безвыходная ситуация — Олег неизбежно обидится.
— Ты расстроилась? — хмыкнула Алина. — Было бы за что переживать! Я тебе всегда говорила: «Степа, ты слишком балуешь своего Олега». Пойми, мужчину можно баловать только в одном случае, когда твердо знаешь, что тебе твоя доброта воздастся сторицей. А что тебе может воздаться от Олега? Мужчины-родственники самые неблагодарные.
— А дети?
— А что дети? — продолжила учить жизни Алина. — Не умрут твои дети без твоих пирожков. Неужели Олег такой немощный, что не сможет их чем-нибудь покормить?
Последний вопрос был обращен не к Степе, а ко мне. Говорила Алина с укором, будто это так стыдно иметь мужа, не умеющего приготовить еду для себя и своих детей.
— А если не умеет, то что? — оскорбилась я. — Половина мужчин, между прочим, даже не догадываются о том, что спагетти нужно бросать в кипящую воду. И что с того?
— Ничего с вашим Олегом не станет, сбегает в магазин, купит что-нибудь, что не нужно готовить. Аня и Бобби так много едят? — ехидно спросила Алина.
— А Санька и Ромка святым духом питаются? Или ты на минуточку забыла, что твой сын и кот почти неделю живут у меня?
— Девочки, не ссорьтесь, — испугалась за нас Степа.
Зря испугалась, я и не думала с Алиной ссориться, поскольку за долгие годы общения с подругой давно привыкла к ее манере изъясняться. Алина у нас любительница первых планов, и ее время от времени нужно ставить на место, что я, собственно, и делаю.
После напоминания о затянувшемся временном присутствии Саньки и кота в моей квартире Алина прекратила выпады в отношении Олега. Утолив первый голод, она значительно подобрела, откинулась на спинку стула, посмотрела на нас и миролюбиво произнесла:
— Все-таки как хорошо дома. Тепло, тихо. Скажи, Степочка, ты здесь ночевала, и как? Что-нибудь слышала?
Я отошла к окну и из-за Алининой спины стала подавать Степе знаки: мол, молчи. Она, уяснив без слов, что я от нее хочу, кивнула.
— Нет, ничего не слышала, тихо, как на кладбище.
Я постучала кулаком по лбу.
— Степа, Степа, подбирай сравнения, — укорила я свою непосредственную родственницу. — Перед тобой человек, только что выписанный из отделения нервных болезней, а ты ей про кладбище.
— Прости, Алиночка, не хотела тебя расстраивать.
— Что ты, Степа, я теперь о кладбище только и думаю. Марина, нехорошо мы поступили, нужно было подождать, когда комиссия закончит кладбищенскую контору шерстить, и похоронить его с людьми. Нехорошо. Надо Кузю перезахоронить.
На нервной почве я поперхнулась. Что, опять? Только успокоились, скелет пристроили в надежном месте, а теперь начинай сначала, ищи новую могилу? Нет, это ненормально. Воспоминания о безродном скелете у Алины приобрели маниакальный характер.
— Алина, ты меня тревожишь. Зря я не послушалась доктора, надо было перевести тебя в другое отделение.
— В какое отделение? — полюбопытствовала Степа.
— В психиатрическое, — по слогам выговорила я. — Психиатрическое.
Алина обиженно поджала губы и отвернулась к окну.
— Зачем ты так? — шикнула на меня Степа, заступившись за подругу. — Зачем ты ее упрекаешь в лучших чувствах?
— Каких таких чувствах?
— Как — в каких? В человеколюбии. Скелет человеческий? Значит, должен лежать на кладбище с другими покойниками.
— Степа, я все больше и больше убеждаюсь, что нервные болезни заразны. А психические — подавно. Давайте оставим Кузю лежать в лесочке! Поверь, ему там хорошо. Лучше скажи, Воронков к тебе поднимался? — спросила я, чтобы перевести разговор в иное русло.
— Поднимался. Очень удивился, увидев здесь вместо Алины меня. Спрашивал, что да как? Как Алине живется на новом месте? Посочувствовал, когда узнал, что она в больнице. И знаешь, по-моему, он не поверил тому, что я приехала к тебе просто так. Меня его визит очень насторожил.
— Может, следовало бы ему все рассказать?
— О Васильеве?
— Да, и о нем тоже.
— А вдруг он здесь ни при чем? Нехорошо невинного человека подставлять.
— Вот так дела! Ты уже сомневаешься в его виновности, а кто меня несколько часов назад убеждал в обратном?
— Ничего я не сомневаюсь, просто хочу сама убедиться в его виновности, — упрямо пробурчала Степа.
— Девочки, а кто такой Васильев? — забыв о своей обиде и не понимая, о ком идет речь, полюбопытствовала Алина.
Как мы ни хотели уберечь Алинину нервную систему от дополнительных нагрузок, но удержать в себе информацию о походе в ЖЭК и к Маргарите Александровне так и не смогли. Нас просто распирало, так хотелось поделиться добытыми фактами.
Первая не выдержала Степа. После коротенькой фразы — «А знаешь, еще до твоей предшественницы в этой квартире люди дохли как мухи» — ее понесло. Она мне не дала даже рта раскрыть, выложила всю историю о невезучих Васильевых, а потом и о Долиных.
— Интересная картина получается, — изрекла Алина, выслушав Степин доклад до конца. — Ну что, дамы, раскинем на троих мозгами?
— Что сделаем? Алина, после стационара я тебя не узнаю. Новые выражения из тебя сыплются как из рога изобилия. Раскинем? Нет, лучше — сообразим мозгами на троих. Крепко сказано. А что бы с тобой было, если бы ты недельку в отделении полежала? — засмеялась я.
— Опять начинаете? Вы задираетесь, как два молодых петуха. — Степа смерила нас гневным взглядом и добавила: — А если учесть ваш пол, то задираетесь, как две курицы, претендующие на одного-единственного петуха в курятнике.