Муос

Петров Захар

Заенчковский, который хорошо знал Минск, не узнал города, вернее то, что от него осталось. Эскадрилья долго кружила над городом – Заенчковский не мог сориентироваться в расположении улиц. Наконец он ткнул пальцем ориентир и семь «стрекоз» приземлились в центре широкой улицы. Одевшись в противорадиационные скафандры морпехи высыпали из вертолётов.

Рано утром они постучали в гермодверь станции метро Молодёжная. Из-за двери удивлённо спросили, кто стучит. Заенчковский ответил, что свои. Люк открыли. В верхнем помещении была большая скученность. В основном старики, инвалиды, больные. Оттолкнув в сторону хилых, ничего не понимающих «защитников» верхних помещений, подошли к следующей гермодвери и вошли в нижние помещения. Без единого выстрела разоружили немногочисленный отряд местной службы безопасности,

вооружением которого являлись главным образом пистолеты и уже входившие в моду арбалеты. Провозгласили станцию территорией Соединённых Штатов.

Огромных запасов провизии, о которых говорил Заенчковский, здесь не нашли. Не встретили они и особой радости на лицах минчан от прибытия освободителей. Хотя, по правде сказать, и огорчения их приход не вызвал. Таков уж менталитет белорусов, определение которого содержится в одном белорусском слове «памяркоуныя», не имеющего дословного перевода не на один язык в мире. Смысл этого слова можно отдалённо отражает целый коктейль понятий таких как «спокойные», «равнодушные», «терпеливые», «флегматичные» и т.д. Жители Молодёжной были измучены борьбой за выживание, кроме того, они были не очень-то довольны последними решениями властей Муоса и поэтому смену власти встретили почти равнодушно.

Хорошо вооружённый отряд морпехов двинулся в направлении Фрунзенской. Разоружили ничего не понимающих дозорных на входе в станцию. Эта станция была похожа на Фрунзенскую, и разоружение произошло по тому же сценарию. Что-то пошло не так на выходе с Фрунзенской. Несколько военных успели покинуть станцию. Они объединились с дозором на выходе из станции, послали двух посыльных на Немигу, а сами организовали заслон. Восемь защитников, оружием которых были один автомат, четыре пистолета, три арбалета и несколько ножей, вступили в неравный бой, который длился десять минут. Несколько выстрелов с американских гранотометов уничтожили дозорных, не успевших даже ранить ни одного из противников.

Предупреждённые Немиговцы готовились встретить врага, не зная впрочем ничего ни об их численности, ни об их вооружении, ни об их происхождении. Они успели создать слабенькую баррикаду в туннеле на подступе к станции. Однако уже через час, неся потери, под шквалом пулеметно-автоматного огня, выстрелов снайперов, перемежающих с разрывами гранат и огнемётными струями, они отступили на станцию. Американцы, ворвавшись на станцию, стали палить без разбора. Гибли мирные жители. Началась паника. Люди стали тесниться в туннель и даже подыматься в верхние помещения. К вечеру сопротивление было сломлено. Довольный собой Рэй Славински, поблагодарил солдат за службу, выставил заслоны и разрешил своим морпехам отдых до следующего дня.

Учёный Совет был в растерянности. Штатские ученые не знали, что делать в такой ситуации. И поэтому чрезвычайные полномочия были переданы в руки Виталия Шевчука – главного администратора внутренней безопасности Муоса. Последний объявил всеобщую мобилизацию бывших военных, сотрудников МВД и МЧС. В течении ночи удалось собрать отряд из семидесяти человек, который выдвинулся в помощь гарнизону Октябрьской. Этой же ночью эскадрилья вертолётов ВМС США ушла в Литву, на базу, за новой партией морпехов. Прибывшее утром подкрепление сразу было переброшено на подступы к Купаловской. К обеду американцы с почти двойным перевесом в численности и многократным перевесом в вооружении столкнулись в туннеле со сводным отрядом Муоса. Бои длились до поздней ночи. Защитники Купаловской частично отступили через Переход на Октябрьскую, частично по Автозаводской линии – на Первомайскую. Рэй знал от Заенчковского, что связка станций Октябрьская-Купаловская является ключевой в Минском метро и поэтому приказал любой ценой взять контроль над этими станциями. К утру была сдана Купаловская.

Третий рейс с морпехами прибыл в Минск. Отрезанный от Центра Юг, не смог противостоять американцам и уже через неделю Рэй отмечал «освобождение» крайней станции автозаводской линии. По приказу Виталия Шевчука гарнизоны со всех станций были собраны в один полк. Теперь двухстам морпехам противостояло триста солдат Муоса. Славински решил не вступать в бой с основными силами местных до достижения подавляющего численного преимущества, направить основные силы на Восток. На освобождение

ослабленного внутренними неурядицами и голодного Востока у него ушла неделя.

Славински готовился к последнему победоносному удару по силам Центра, уже предвкушал, как объявит себя Императором Муоса, но в результате стечения ряда обстоятельств его мечтам было не суждено сбыться.

6.2.

Был самый пик ядерной зимы. Вьюги и сильный ветер в течении месяца не давали забрать очередное подкрепление с базы в Литве. Не смотря на предупреждение летчиков, Славински потребовал у них осуществить вылет, но через час после взлета лётчики с трудом посадили машины обратно в Минске, возле импровизированной авиабазы у выхода со станции Фрунзенской, отказавшись лететь в таких погодных условиях. Один «Апач» и один «десантник» не вернулись после этой попытки исполнить приказ Славински. Славински был вынужден ждать улучшения погодных условий.

Тем временем Виталий Шевчук избрал привычную для белорусов партизанскую тактику войны. Не смотря на то, что среди жителей захваченных станций оказались предатели, никто из них в полной мере не владел расположением коммуникаций Муоса. В Центре же находилась довольно подробная карта этих коммуникаций. Шевчук посылал по коллекторам, подземных ходам, канализациям небольшие разведывательно-боевые отряды, которые осуществляли внезапные нападения на дозоры и небольшие отряды американцев.

В течении первых нескольких дней с момента избрания новой тактики, американцы потеряли в небольших стычках больше людей, чем за время всей «освободительной» компании. В плен взяли несколько американцев, которые под пытками сообщили о происхождении «освободителей», а также об их численности, вооружении и целях. Славински, в свою очередь, под страхом изгнания на поверхность запретил своим солдатам передвигаться или квартироваться группами менее, чем по десять человек.

Наконец, наступило долгожданное для американцев улучшение погоды. Однако очередной рейс на базу не привёз подкрепление. Растерянные лётчики сообщили, что прилетев на базу они увидели разваленную будку входа в бункер, сорванный люк бункера. В самом бункере они не нашли ни одного живого солдата, только разбросанную униформу, вымазанную вонючей слизью. Кто убил весь гарнизон – осталось загадкой.

Славински немедленно вызвал к себе Заенчковского. Советник занимался созданием местной полиции, которой дал название так любимой им партии – Белорусский Народный фронт. БНФ набиралось из жителей Муоса, присягавших на верность Американскому правительству. Идейных бэнээфовцев было немного, в основном шли в полицию из-за повышенного пайка. Славински от Заенчковского потребовал немедленно увеличить численность БНФ и создать штурмовые отряды для участия в боевых операциях по взятию Центра. На Ближнем Востоке («Площадь Победы» и «Академия Наук») начались возмущения новыми порядками и по требованию Славински, их подавлением занималось БНФ. Начались массовые расстрелы и изгнание на поверхность. Для того, чтобы попасть в элитные штурмовые отряды БНФ, кандидат должен был расстрелять хотя бы одного непокорного. Были и такие, кто соглашался.

Славински предпринял несколько попыток взять станцию «Площадь Независимости», но каждый раз, с большими потерями должен был отступать. Он набирал новых рекрутов в штурмовые отряды, всё увеличивая их численность. Регулярные рейсы на литовскую базу обеспечивали отряды оружием, но центровики не давали продвинуться в туннеле не на один метр.

Увеличившаяся численность армии, требовала повышенных ресурсов. Славински установил своим декретом обязательный 16-часовой рабочий день. Для обеспечения повиновения, он ввёл феодальную, вернее даже рабовладельческую систему управления. Каждому морпеху и бэнээфовцу в собственность было отдано по 20-30 человек местных и поставлена норма в получении товаров и продовольствия. В свободное от службы время они обеспечивали выполнение «плана». Выполнив план и сдав требуемый продукт, они имели право делать со своими рабами всё, что угодно. Подконтрольную часть метро Славински разделил на штаты – каждая станция являлась отдельным штатом во главе с губернатором. Себя Славински провозгласил Президентом. То, что президент – должность избирательная, Славинского не смущало.