Муос
Шрифт:
6.6.
Игнат Заенчковский, сидя в ратуше Территории Вест-Гейт, уже в десятый раз перечитывал принесённое ему рабом-посыльным сообщение с Фрунзе-Кэпитал, и не мог поверить прочитанному.
Игнат стал губернатором Территории шесть лет назад. Теперь ему уже 23, тогда было – 17 лет. Отца он своего не любил и вспоминал о нем с отвращением. Да, собственно, и отцом он ему никогда не был, хотя знали об этом секрете только его мать и с недавних пор – он сам.
Александр Заенчковский, после высадки американского десанта в Минске, возглавил им же созданную организацию Белорусский Народный фронт, набранную из самых отмороженных представителей минского метро. Боевики БНФ плечом к плечу сражались
Когда была подписана Конвенция, Рэй Славински долго думал, что же ему делать с Заенчковским и его детищем БНФ. Такого «помощника» близко к себе держать было нельзя. Но и устранять его было неразумно. Поредевшие ряды морпехов не могли контролировать ситуацию в Америке только своими силами. А вот бэнээфовцы с этим справлялись более, чем успешно. БНФ был нужен Рэю.
Славински принял решение отдать Заенчковскому станцию Пушкинскую, крайнюю обитаемую станцию этой ветви метро. Её даже переименовали в Вест-Гейт. Однако она не получила статус штата, и была названа территорией. Формально губернатором территории являлся Заенчковский. Но в Вест-Гейт был назначен полномочный представитель Президента Штатов Муоса, с которым Заенчковский обязан был согласовывать все важные решения и который имел возможность налагать на любое из них своё вето, снять которое мог только Президент.
Славински, подписывая указ о назначении Заенчковского губернатором, улыбаясь, напомнил, что он ему отдаёт во владение пол-Америки, в отплату за его честную и самоотверженную службу. Насчёт пол-Америки Заенчковский говорил правду. За Пушкинской располагались станции Спортивная, Кунцевщина, Каменная горка. Кроме того, разветвленная ветвь подземных ходов вела в десятки неметрошных бункеров и укрытий, расположенных в спальных районах западной и северо-западной частей бывшего Минска. Вот только эти домены были больше обузой, нежели источником доходов для вновь созданной Территории. Маленькие и голодные дальние поселения не могли прокормить себя, а тем более платить дань. Заенчковский посылал карательные экспедиции. Иногда им удавалось забрать все припасы непокорной общины, после чего такая община, как правило, вымирала от голода. Но чаще всего община до прихода продразверстки либо уходила, либо баррикадировала входы, либо совершала внезапные нападения на приближающийся отряд карателей.
Заселить недостроенные станции так и не удалось. Сразу после Последней Мировой в них тоже обитали люди, но потом в один день все три станции вымерли. Причина смерти их жителей так и осталась неизвестной; да никто выяснением причин и не занимался. После этого, уже в Американское пришествие, станции были снова заселены небольшими группами переселенцев, и снова все новоселы в один день вымерли. После этого станцию залелить больше не пытались: не только бэнээфовцы и американцы, даже рабы под страхом смерти отказывались туда идти.
Вот такое «поместье» выделил Славински своему «боевому товарищу». Игнат Заенчковский, оценивая ту ситуацию на свой ум, проклинал отчима за его мягкотелость. Бэнээфовцев к концу войны было в 4-5 раз больше, чем американцев. Отчиму ничего не стоило осуществить мятеж и взять власть в свои руки. Но Александр Заенчковский был трусом. Он кротко согласился с предложенными условиями и возглавил Территорию Вест-Гейт.
Формально все бэнээфовцы остались в подчинении Заенчковского, однако фактически они подчинялись президенту и губернаторам тех штатов, где проживали. У самого главы БНФ в подчинении осталось один взвод БНФ, которого едва хватало на то, чтобы решать внутренние проблемы.
Александр Заенчковский женился четыре раза. Жены не могли от него забеременеть. Он вызывал медика, тот осматривал женщину и ставил ей диагноз «бесплодие». Смелости поставить этот диагноз губернатору не хватало. Заенчковский после этого отправлял одну беднягу в верхнее помещения, и брал
Четвертой была мать Игната. Шестнадцатилетнюю её приволокли в жилище Заенчковского. У жен Заенчковского возможности общаться с внешним миром не было. Они могли видеть только своего ненаглядного супруга и свирепую надсмотрщицу-бэнээфовку; и иногда медика. Жена губернатора на одном из медосмотров сама предложила медику стать биологическим отцом будущего сына губернатора. Медик не долго колебался: это было выгодно им обоим. Долго скрывать от губернатора его бесплодие он не сможет. А если последний узнает, что его водили за нос, а тогда и медику грозят верхние помещения. Таким образом, за несколько «медосмотров» молодая жена Заенчковского забеременела и на следующий год родила ему сына Игната. Медик вскоре умер от оспы, заразившись ею от пациентов, и тайну об отсутствии родства между губернатором и его сыном никто не знал, кроме матери последнего.
Население Америки ненавидело своих господ. Рабы ненавидели американцев, но ещё больше они ненавидели предателей. Особенно главного предателя, который привел врага в Муос. Шесть лет назад Александр Заенчковский был отравлен. Игнат стал губернатором Вест-Гейт (хотя он предпочитал называть свой дом Пушкинской).
Игнат решил не повторять ошибок отца. Он провозгласил автономность всех дальних поселений и отношения с ними свелись к взаимовыгодной торговле. Он не отменил рабство, однако запретил убийство господами своих рабов и членовредительство им, так как это «…существенно сказывается на численности народонаселения, а, следовательно, и на безопасности Территории Весть-Гейт и всей Америки». Полномочный представитель не увидел в этих решениях ничего крамольного и не наложил на них вето. Правда лояльность полпреда стоила Территории Вест-Гейт не дёшево: тот увёз с собой три мешка сушеного картофеля и два огромных копченых свиных окорка.
Ни то, чтобы Игната его подданные сильно любили. Но рабы, зная о порядках в штатах и помня прежнего губернатора согласны были терпеть молодого губернатора.
В письме, которое читал Игнат, было написано, что президент убит. Полагают, что это сделали «земляне» (Опять эти земляне!). Губернатор ходил взад и вперёд по кабинету. Его жена Алла вышла из-за ширмы с трехмесячным ребенком на руках. Он в двух словах рассказал ей о письме. Алла посмотрела на мужа, потом мягко сказала:
– Игнат, у тебя есть выбор. Сейчас или никогда! Если во что-то вмешались земляне, значит надо или идти вместе с ними или ждать погибели.
Игнат нервно воскликнул:
– Да, что вы эти бабские россказни слушаете и пересказываете. Земляне… земляне… Земляне сказали… Земляне сделали…
От крика заплакал ребенок, и Алла ушла снова за ширму, оставив Игната одного со своими мыслями.
Игнат вёл за собой отряд. Он шёл по туннелю первым. На нем одета короткая кожаная куртка и кожаные брюки, под курткой – бронижилет, который всегда носил его отчим и который не спас его от яда. Бронижилет Игнат одел впервые и впервые взял в руки пулемет Калашникова – тоже унаследованный от отчима. За Игнатом шел отряд с Вест-Гейт: сто двадцать бэнэфовцев и рабов. Он никого не заставлял идти за собой. Просто каждому рабу, участвующему в освободительном походе, он в случае успеха операции пообещал освобождение. И они пошли…
С бэнэфовцами было ещё проще. Он провёл открытое голосование по вопросу похода на Фрунзе-Кэпитал. «Против» проголосовало шесть человек. Все они теперь под стражей, что делать с ними дальше, он разберётся потом. А теперь он смело смотрел вперёд. Те, кто шёл за ним, были не менее решительны.
Подошли к кордону Молод-Парадиз. Рабы-пограничники, видя небывалое войско, побросали оружие, не обращая внимание на крики сопляка-бэнээфовца, махавшего арбалетом, но так и не решившегося выстрелить. Игнат подошёл к горе-защитнику, который чуть не плача, наставил на него взведенный арбалет, и спокойно сказал: