Муос
Шрифт:
Были наработаны методы диагностики людей, являющихся носителями червя, – при тщательном наблюдении его можно выявить по внешним признакам. Почти 100-процентный результат давал тест, когда носителю колют чем-нибудь острым затылок. Он это воспринимает, как непосредственную опасность для своего хозяина и немедленно реагирует: пытается убежать, освободиться, а иной раз и напасть на лицо, проводящее тест. Причем эти реакции носитель контролировать не может.
Из-за того, что черви-паразиты происходили от класса ленточных червей, их, а затем и их носителей стали называть ленточниками. О существовании ленточников были осведомлены правительства
Учёный Совет, приняв все предупреждения следователя Остромецкого, не сделал только одного. Гражданские учёные не захотели новой войны и решили просто-напросто отгородиться от Независимых Станций Востока. Учёные решили, что сейчас не время открытых столкновений с ленточниками. Тем более, прямого пути от Восточных станций в Центр не было – на пути недоброжелателей стояли Америка и Партизаны. Они взорвали туннели как раз там, где они прогибались под рекой Свислочь. Хлынувшая вода затопила участок туннеля и поэтому туннельный путь к Независимым станциям Востока был отрезан. Полностью это проблему не решало – оставались десятки подземных ходов и, наконец, поверхность, которые перекрыть было невозможно.
Последней мерой предосторожности Учёного Совета явился позорный Пакт о ненападении, заключенный с ленточниками в одном из пограничных переходов. Лично носитель Первого Прародителя пришёл на встречу с Председателем Учёного Совета Ежи Дроздинским. Прародитель был в новом молодом и здоровом теле. Ленточники знали, что существование их гнезд уже разоблачено, и этот факт не скрывали. Однако они заверили Центр в своём дружелюбии к членам Конвенции и нежелании посягать на их территориальные права и их людей. В соответствии с Пактом в сферу влияния Ленточников попадали все станции, восточнее зоны затопления.
Жители Независимых станций Востока уже стали забывать о следователе, который проводил грандиозное расследование и потом куда-то исчез. А потом они узнали не только о том, что следователь жив, но и о его критических выводах о состоянии дел на Независимых станциях. Люди, не зная точных симптомов присутствия ленточника, стали подозревать друг-друга. Началась паника, беспорядки, массовые убийства, неповиновения властям, приступы сумасшествия, отказы от дежурств в дозорах и выходов на работы. И без того трагичную ситуацию усугубило затопление туннеля между Октябрьской и Площадью Победы – население поняло, что на них поставили крест.
Ленточники, обитавшие в гнёздах и среди жителей Независимых станций, использовали создавшуюся ситуацию. Ленточники с гнезда Восток победным маршем вошли на Московскую – их собратья уже успели изнутри сломить здесь сопротивление, убив ярых защитников и запугав остальных. Когда Московская стала ещё одним гнездом Ленточников, а все её обитатели – носителями хозяев, они двинулись в Парк Челюскинцев. Ситуация повторилась. Моральный дух на Площади Якуба Коласа был настолько подорван, что её обитатели сдались без боя. Они добровольно согласились стать ленточниками.
Только Академия Наук и Площадь Победы оказали сильное сопротивление. Из числа своих жителей, а также беженцев, бежавших от Ленточников с других станций, они собрали отряд и сами двинулись на встречу приближающимся полчищам ленточников. Полки сошли в туннелях между Площадью Якуба Коласа и Академией Наук. Инстинктивному бесстрашию ленточников противостояло
На Московской линии, восточнее Октябрьской, установилось владычество Ленточников.
7.4.
Шли очень быстро. Впереди шёл Митяй, за ним Радист с Майкой на руках (Майка указывала путь), за ними – все остальные. Митяй доверял девочке, спасшей их таким чудесным способом.
Ментал, когда они ещё шли, обратился к Митяю:
– Командир?
– Говори быстро!
– Я насчёт девочки…
– Я заметил, что у неё способности твоих получше будут.
– Я ни про это…
– Сейчас не время.
Они шли по лабиринтам подземных переходов и вошли в расширение хода, из которого вела дверь-люк в какое-то сооружение. На двери имелась облупленная трафаретная надпись «МУОС, убежище 14/23, вместимость 120 человек» и более свежая рукописная надпись красной краской: «Штаты Муоса. Штат Фрунзе-Кепитал. Поселение Новосёлкино». Значит они шли совсем в другую сторону.
Дверь-люк была приоткрыта. Майка указала на дверь и сказала: «Там». Митяй осторожно культёй-арбалетом открыл дверь и посветил внутрь фонарем. Вниз вела лестница. Митяй стал спускаться по лестнице и наткнулся на труп мужчины с арбалетной стрелой в груди.
Помещение убежища состояло из трёх частей. Буферное помещения, в котором ранее находились кухня, санузел, привод артезианской скважины и бытовые помещения. Теперь оно было переоборудовано под оранжерею для выращивания сельхозпродукции – под самый потолок уходили этажерки с ящиками с землёй, в которых росли какие-то злаковые. Злаковые были чахлыми – они не могли нормально расти от нескольких лампочек, висевшей под потолком. Следующим помещением была столовая-гостинная. Здесь тоже была оборудована оранжерея. Третье помещение – спальное, частично также было заставлено ящиками с землей. Кроме ящиков были установлены четыре велопривода для мускульной выработки электроэнергии, и в четыре этажа нары примерно на сорок спальных мест. Судя по всему, жильцов когда-то здесь было больше, чем кроватей, просто они спали по-очереди. Сейчас живых в убежище не было. Несколько ящиков с землёй перевёрнуты, разбросаны другие нехитрые пожитки жильцов. В помещениях они нашли двенадцать трупов с ранениями от холодного оружия. Нападение произошло совсем недавно – трупы ещё не стали разлагаться и кровь на бетонном полу ещё не засохла.
– Ленточники, – уверенно заявил Митяй.
– Почему ты так решил?, – спросил Рахманов.
– Оставили только убитых. Остальных увели делать пересадку. Их превратят в ленточников. Вернут сюда… У ленточников стало ещё на одно поселение больше. Совсем близко к Америке. Скоро будут брать Америку. Если уже не начали.
– Значит нам надо уходить?
– Нет, они вернуться только через несколько дней или недель. Я думаю, нам пока в этом убежище ничего не угрожает. Предлагаю остаться здесь. Нам всем надо отдохнуть. У нас был тяжелый день.