Мур-мур, мяу!
Шрифт:
«Надо запомнить торговца и привести к нему Зиминых, — решил про себя Ефим, таким немудрёным образом выражая высшую степень похвалы».
Полакав из фонтана на окраине парка и вылизавшись, хотя в последнем заслуг человеческой части не наблюдалось, Ефим развалился на нагретой солнцем бетонной конструкции, в далёкой молодости, изображавшей крашеную лавку. Пока обед переваривался, голову зверя одолевали невесёлые мысли о человеческом «я», запертом в хвостатом теле. По всему выходило, что эксперимент с оцифровкой сознания удался в той или иной степени, только степень успеха ещё предстояло оценить, ведь оставалось много непонятного,
Пока Ефим занимался самоанализом и поисками истины в первой инстанции, в доме, расположенном в нескольких автобусных остановках от сельскохозяйственной ярмарки, хозяева одной из квартир пытались добиться истины от чуть ли не плачущей девушки с красивым именем Вера.
— Вера, — отодвинув от себя опустевшую кружечку, на дне которой оплывали разводы кофе, Николай устало потер глаза. — Я тебя ни в чём не обвиняю, просто объясни мне, почему ты передала ключи Валере?
— В каком смысле, почему? — опешила девушка.
— В таком, Верунчик, — начал пояснять Зимин, — что я русским языком запретил ему появляться на пороге своей квартиры. Вышел он у меня из доверия, понимаешь, совсем вышел. Я и Валюшу попросил всех оповестить, что ваш братец здесь отныне персона нон-грата, а ты ему поручила…
— Попросила.
— Да без разницы, попросила или поручила, результат от этого не меняется, Вера…
— Но Валя мне ничего не говорила, — привела Вера убойный аргумент в собственное оправдание.
— Валя? — удивлённо вскинул брови Николай, повернувшись к жене.
— Прости, Коля, я забыла, — повинилась супруга, покаянно опустив голову, — Валере хвоста накрутила, а Вере не сказала, сама закрутилась.
— Ладно, проехали, — через минуту рассматривания какой-то точки на обоях, обречённо выдавил Николай. — Что хоть ваш братец блеял в своё оправдание? Он хоть что-нибудь промяукал, как умудрился потерять домашнего котёнка?
— Валера сказал, что забежал ровно на минуту, чтобы подсыпать корма и поменять воду и забыл закрыть за собой дверь. Фиму он в глаза не видал, некогда ему было в его поисках по квартире бегать. Он разогрел в микроволновке курицу, положил в миску и побежал на выход, видно где-то в этот момент Фима выскочил за дверь.
— Ты ему веришь, Вера? — Николай ногой выдвинул кошачью миску на центр кухни.
— Я не знаю, что сказать, — пожала плечами девушка.
— Зато я знаю, — грубо обрубил Зимин. — Троцкому далеко до вашего брата, не хочу материться, но врёт он, как дышит. Что ты видишь в миске?
— Ничего, — удивилась Вера.
— Вот
— Валера сам выкинул Фиму? — тяжело вздохнув, предположила Валентина.
— Заметь, ты сама это сказала, — мгновенно отреагировал Николай. — Иначе почему миска пуста, а количество порций в холодильнике, которые приготовила Вера, осталось неизменным. Ты ведь миски не мыла, Вера?
— Не мыла, — шмыгнула носом Вера, которой было неимоверно стыдно за себя и за брата, оказавшегося настоящим подлецом и первостатейным негодяем.
— Что и требовалось доказать, девушки, — припечатал Николай, задвигая пустую ёмкость обратно. — Остаётся основательно перекинуться словом с Валерой. Вы ему не звонили, что мы приехали?
— Нет, — стрельнув взглядом на младшую сестру, ответила Валентина. Вера же отрицательно покачала головой.
— Вера, будь лапочкой, брякни брату, попроси его приехать через часик. Причину сама придумай, у меня сейчас голова не варит… Сделаем сюрприз молодому человеку. Я страсть, как хочу посмотреть в его глаза и поговорить с ним по-мужски. Дорогая, ты не против, если я ему вправлю мозги? Хотя вправлять там что-либо поздно, но я хотя бы попытаюсь. Договорились?
— Хорошо, — обречённо согласилась Вера. Как бы она не любила и не защищала родного брата, но даже её чаша поистине ангельского терпения оказалась переполнена последней выходкой. Терпеть подставы от собственного брата она больше не намеревалась, пусть Николай вколотит хоть каплю ума в пустую голову Валеры.
Пока взрослые вели разговоры на кухне, Лика бегала по подружкам и соседям, расспрашивая последних, не видел ли кто Фиму на улице. Забег заплаканной девочки не приносил никаких результатов, пока малышка, от горя белого света не видящая, не столкнулась у подъезда с бабулечкой, проживающей на первом этаже дома и помнящей Николая со времён, когда тот под стол пешком ходил. Баба Тоня пожалела заплаканную девочку, участливо поинтересовавшись у Лики, кто её обидел.
— Никто, — хлюпнула носом девочка. — У нас котёнок потерялся.
— Беда-то какая, — посочувствовала баба Тоня, которая сама неровно дышала к кошкам, но держала в квартире только сибирскую красавицу по кличке Рося. Бабушке нравился крупный и воспитанный котёнок Зиминых, послушно гуляющий с Ликой на поводке, она часто наблюдала за соседями в окно через тюль.
— А когда он потерялся? — баба Тоня отвела роняющую слёзы девочку к приподъездным лавочкам, с удовольствием опустившись на деревянную поверхность оных. Ноги, трансформатором гудящие после похода в магазин, просили отдыха.
Слово за слово, Лика рассказала немудрёную историю потери Фимы.
— Постой-постой, — прокряхтела баба Тоня, припоминая утро и день пропажи котёнка. — У тебя же есть дядя, брат твоей мамы, если мне не изменяет память.
Через минуту разговора Лика нашла на телефоне фотографию дяди Валеры, предъявив её старой соседке для опознания.
— Точно он! — баба Тоня ткнула узловатым пальцем с потрескавшимся ногтем в экран телефона.
— Пожалуйста не уходите, я сейчас папу позову! — Лика реактивной мухой скрылась в подъезде.