Муравей-путешественник
Шрифт:
Движение рабочих становилось все быстрее и быстрее,, вздрагивание головой все чаще. Некоторые солдаты, встречаясь, тоже затрясли головами. Возбуждение росло. Вот со стороны привязанного кусочка несколько солдат поволокли робкую крылатую самку. В течение нескольких минут ей вначале отгрызли большие, прекрасные крылья, затем откусили брюшко и отделили голову от груди. Остатки крылатой самки упали вниз на землю, к основанию пня. Убийство самки послужило как бы сигналом к свирепому побоищу: весь пень покрылся дерущимися муравьями, и было их так много, что трудно стало определить, где хозяева, а где пришельцы.
Это только вначале было трудно разобраться,
В перерывах между схватками солдаты уделяли время поспешному туалету и тщательно чистили свои усики. Приведение усиков в порядок имело значение для точного и безошибочного различения своего от врага-пришельца: ведь на усиках у муравьев помещаются органы обоняния.
Откусывание брюшка — первое, что принимались проделывать над растянутой жертвой, — было не столь легким делом. У муравьев на стебельке — тонкой перемычке между брюшком и грудью — имеется специальное утолщение, которое сильно затрудняет перекусывание этой жизненно важной части тела. Поэтому брюшко отсекалось медленно, разрезанием его первого членика. Как только брюшко отрезалось, враг лишался своего главного оружия — муравьиной кислоты. В этой битве проявлялось одно немаловажное обстоятельство: ни муравьи-хозяева, ни муравьи-пришельцы не употребляли кислоты. К химическому оружию не полагалось прибегать в самом жилище!
Побоище продолжалось целый день, трупы убитых муравьев падали сверху вниз, как опилки. Как уже говорилось, в битве принимали участие только солдаты-хозяева и ни один рабочий не касался кровопролития. Чем же они занимались?
От пня-муравейника протянулась целая вереница рабочих, и каждый в спешке перетаскивал своих личинок и куколок. Добро переносилось в маленький, очень старый пень, отстоявший от главного жилища метрах в четырех. Несколько солдат занимались расширением камер в старом пне и вытаскивали опилки.
Вот откуда возникло побоище!
Муравьи-хозяева, завидев большое скопление чужих муравьев, восприняли все это как грабительский налет и организовали защиту не только жилища, но и самого драгоценного — своего потомства: личинок и куколок.
К вечеру сражение закончилось. Все чужаки были истреблены, их жалкие уцелевшие остатки я отнес далеко в сторону вместе с их остатком жилища.
Всю ночь муравьи-солдаты бегали по пню, трясли головами и добивали случайно уцелевших противников. Всю ночь муравьи-рабочие перетаскивали свои сокровища, хотя мнимая опасность давно миновала. Ночь прошла в муравейнике без сна, и никто из его жителей не занимался едой...
Утром следующего дня поверхность пня очистилась от кишевшей массы
Одновременно с растаскиванием трупов во все стороны далеко от пня расползались солдаты. Они производили разведку, пытаясь обнаружить противника.
Теперь к подкинутому чужаку уже не относились так миролюбиво, как раньше, а сейчас же его уничтожали. И куколок чужаков сразу не решались затаскивать в свое жилище, а долго ощупывали их усиками. А из-за одной чужой куколки возникла распря: одни тащили ее в муравейник, другие упрямо пытались выбросить подальше прочь.
Возбуждение муравьев продолжалось долго, и только на третий день от старого, сгнившего пня потянулась обратная процессия с куколками и личинками. Тревога миновала, муравейник медленно и постепенно возвращался к своей прежней тихой и мирной жизни.
Муравейник в живой ели
Когда-то очень давно — может быть, более полувека назад — на здоровой елке сделали топором большую затеску. Возможно, это был какой-то условный знак жителей гор или обозначение границы между различными владениями. Дерево залечило рану смолой, и вокруг затесины появился валик коры — «наплывина». Обнаженная древесина сперва подсохла, затем потрескалась на солнце, и получилось то, что лесники называют «сухобочиной». Ее облюбовали усачи и рогохвосты, и в стволе живой ели против сухобочины личинки их проточили многочисленные ходы. Потом сухобочина привлекла внимание муравьев-древоточцев, и они построили тут свое жилище, проделав в стволе галереи и залы. Несмотря на множество различных поселенцев, раздиравших живое тело ели, она все жила и жила и тянула кверху свою стрелку-верхушечку.
Муравьи хорошо обосновались в сердцевине живой ели: развели множество тлей на ее ветках, понастроили подземные дороги во все стороны. Только одно было неудобство в этом муравейнике: подземные ходы не могли сразу же переходить в ходы муравейника, так как сухобочина была на высоте около одного метра, а ниже ее ствол имел хорошую, крепкую, смолистую кору. Поэтому из ходов до самого муравейника шел открытый путь по стволу. Этот-то открытый путь и оказался удобен для меня, так как здесь очень хорошо было видно, каких насекомых истребляли черные муравьи и сколь удачна была их охота.
Добыча оказалась у муравьев самая разнообразная. Но больше всего это были различные мягкотелые насекомые и в первую очередь гусеницы разнообразных, в большинстве вредных для леса бабочек. Таскали муравьи и мелких жуков, в том числе злейших врагов леса — короедов.
У главного входа муравейника — большой и расширенной щели — всегда торчало несколько медлительных солдат-сторожей. Они подталкивали друг друга своими большими головами.