Муравей-путешественник
Шрифт:
Многоэтажный дом
Захватив с собой пилу, топор, лопату и брезентовый тент, мы отправились на место давнего лесного пожара, где от погубленных и спиленных елок осталось много пней. Зима, в которую пилили елки, видимо, была многоснежной, и, не раскапывая снега, лесорубы так спилили деревья, что оставили высокие пни. Здесь, на месте давно прошедших лесозаготовок, — целое царство пневых жителей: дровосеков, рогохвостов, а также их исконных врагов — наездников с длинным яйцекладом. Весело греет солнце, заливая ярким светом обширные цветистые поляны, жужжат мухи, мелькают бабочки, воздух полон звонкой переклички синичек,
Каждый пенек — целое государство, большой, многоэтажный домик с многочисленными поселенцами. Тут и самые отъявленные истребители древесины — личинки усачей и рогохвостов, а в их ходах — целая армия маленьких жителей. Больше всего, конечно, различных ос — охотниц за тлями, мухами, пауками. Облюбовав ход, оставленный вылезшими рогохвостом или усачом, они натаскивают туда каждый свой особенный провиант и, заготовив корм для будущей детки и отложив яичко, заделывают отверстие в пне прочной дверкой. Второе место после ос по численности занимают пчелы-мегахиллы. Они строят и выкладывают хода обрезками из листьев и сносят туда мед и пыльцу растений. За мегахиллами охотятся осы-блестянки в ярких, с металлическим отливом зеленых, синих и пурпурных одеждах. Улучив момент, блестянки откладывают в изготовленную мегахиллой ячейку свое яичко. И еще много всяких насекомых, любителей этих теплых и сухих помещений, живет в старых еловых пнях.
Но там, где пень занимается черными муравьями-древоточцами, доступ к нему для всех других насекомых навсегда прекращается. Да и кто посмеет селиться в доме, занятом разбойниками!
Для того чтобы тщательно просмотреть содержимое пня, заселенного черными муравьями, нужно вначале очистить корневые лапы от земли, перерубить их и тогда уж пытаться пень выкорчевать. На это уходит немало времени, и, пока мы стучим топорами, испуганное и многочисленное население муравейника все прячется в свое жилище. Ни малейших следов попыток обороны, ничего похожего на поведение лесного рыжего муравья!
Старый еловый пень только снаружи одет твердой оболочкой высохшей древесины. Она и пронизана круглыми отверстиями, частично проделанными усачами и рогохвостами, частично — самими муравьями. Сердцевина его совсем уже трухлявая, и только сучья да тонкие прослойки колец по-прежнему прочны и не поддаются разрушению временем.
Несколько поперечных срезов через пень пилой — и перед нами открываются внутренние покои многоэтажного домика. Сколько здесь камер, переходов, галерей и больших «залов»! Какие просторные и чистые помещения, с тонкими стенками из древесины! Пугливые черные муравьи в спешке прячут своих куколок и личинок, и от множества поспешных шагов из обрезков пня слышится отчетливый и своеобразный шорох.
Куколки, оказывается, находились в верхних этажах пня, почти под самой его плоской крышей, где, конечно, сегодня, в солнечный день, было так замечательно тепло. Тут же собралось многочисленное общество крылатых самцов и самок. Они не спешат покидать родительский кров и набираются сил для предстоящего полета в неизвестность. Какие большие у муравья-древоточца самки! Лакированно-черные с коричневыми крыльями. Самцы значительно меньше и размером с маленьких рабочих. Крылатые муравьи очень робки и быстрее всех стараются забраться в уцелевшие обломки своего разрушенного жилища.
Ходы идут до самого основания пня и проникают в корневые лапы. Отсюда, из корневых лап, идут выходы в далекие подземные туннели. В туннелях и ходах пней протекает большая часть жизни черных муравьев-древоточцев. Скрытые в своих убежищах, они не попадаются нам на глаза, и мы не подозреваем, как много этих санитаров леса, оберегающих его от вредных насекомых, скрывается в старых еловых пнях.
В отдаленной зоне корневой лапы мы наталкиваемся на совсем необычную
Эксперимент
К основанию большого елового пня, занятого черными муравьями-древоточцами, в то место, где их больше всего толпится, подбрасывается несколько крупных солдат этого же вида, взятых из муравейника со старой еловой гари. Выпущенные на свободу большие муравьи нелепо толкутся на месте, два из них карабкаются на пень, три исчезают во входе в чужой муравейник. Пришельцев не сразу замечают. Но вот около каждого из них образуется небольшое сборище. Чужак робок, недвижим. Хозяева муравейника долго и тщательно ощупывают его усиками. Наконец из собравшейся толпы выделяется крупный солдат, берет чужака за ногу и медленно тащит его в сторону, подальше от муравейника. Чужак покорен, не сопротивляется.
«Вы не туда попали! — казалось, выражает напряженная фигура крупного солдата. — Здесь другое государство!»
Через некоторое время из отверстия при основании пня одного за другим вытаскивают трех чужаков. Они также робки и покорны, будто сознавая, что оказались не в своем доме. Какое миролюбие! Чужаки были восприняты как те, кто заблудился: их не убили, не разорвали на клочки и не съели, по столь распространенному муравьиному обычаю, а вежливо попросили удалиться.
Неужели муравьи-древоточцы не едят муравьев своего вида? Попробуем подбросить мертвого чужака. Нет, труп тоже не нужен, и его тотчас же выволакивают и бросают подальше от пня. А что, если подбросить куколок из чужого гнезда? Зачуяв чужой запах, солдаты бросаются на куколок с раскрытыми челюстями, ударяя ими по пню. Но, видим, запах куколок пересиливает запах чужого гнезда, и после долгого ощупывания усиками куколок бережно уносят в муравейник. Может быть, куколок съедят? Подбросим куколку поврежденную, слегка проколотую иглой. Вокруг такой куколки собирается несколько муравьев. Нет, такая куколка не нужна, а детей в этом государстве не принято пожирать. Куколку относят далеко в сторону и бросают.
Теперь пришел черед главного эксперимента. К большому еловому пню, заселенному муравьями, сверху привязывается выпиленный кусок чужого жилища со множеством притаившихся в нем муравьев-древоточцев. Что-то теперь будет!
Робко, неуверенно выползают чужие муравьи из куска своего пня, перенесенного в неизвестные места, к неизвестному и чуждому жилищу, и некоторые пытаются спуститься вниз на землю. Вокруг куска пня медленно расхаживают солдаты-хозяева. Они как будто в недоумении от столь неожиданного появления пришельцев. Остаток дня проходит без следов какого-либо недоброжелательства. Но муравьи-хозяева стали какие-то настороженные, чуткие и, сталкиваясь друг с другом, подолгу обмениваются жестами усиков. Необычно рано, задолго до захода солнца, муравьи-хозяева все скрылись в свое жилище, и ночью только во входах виднелись большие головы крупных солдат.
Утро было необыкновенным. Пень казался необитаемым, и только пришельцы свободно ползали по своему кусочку, иногда переползая, забираясь на пень и возвращаясь обратно. Что творилось с муравьями-хозяевами, чем они там занимались внутри своего большого жилища?
Когда солнечные лучи проникли в ущелье и упали на старый еловый пень, со всех его ходов стали выбегать мелкие рабочие, степенно, не торопясь выползать большеголовые солдаты. Старый пень как будто закопошился от множества его жителей. Быть может, никогда еще сразу их не появлялось столько на его поверхности. Поведение рабочих было необычным: подбегая к солдатам и друг к другу, они мелко вздрагивали и вибрировали головой.