Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.
Шрифт:
И Лайла все узнала. Она оставила ребенка двух лет с бабушкой и дедушкой и взяла автомат. Никогда не держала в руках оружия, а когда убили ее мужа ни за что, она взяла. И теперь воюет.
Еще есть два боевика в отряде шестнадцати лет. Они надели шляпы, как пираты. Перед ними вертятся дворовые девчонки по пятнадцать лет. Одна из них дочка Тамары, с нашего подъезда. Ее прозвище Пушинка. Она ходит легко, как танцует. А другая девчонка из дома напротив. Ее зовут Рита. У нее волосы кудряшками. Они прибегают к этим боевикам,
А мама сказала боевикам в шляпах:
– Вы – дети! Чего вы шляпы надели и перья на них прицепили? Домой идите!
А боевики в ответ пищат:
– Тетенька, нас все равно убьют. Мы специально оделись красиво. Мы хотим, чтобы нас красивыми запомнили!
Мама моя покачала головой и ушла, а я сижу, записываю. Солнечно! Стрельба всюду, пули летают, а девчонки хохочут с боевиками в шляпах. Варенье едят. Очень нравится Пушинке синеглазый. Его зовут Ратмир.
П.
09.08.
Ночью пошли за водой взрослые. А меня не взяли. Я очень боялась. В квартире тети Марьям сидела с Лайлой. Все боевики куда-то ушли, а Лайла осталась почему-то.
Во дворе много жителей. Детей! А стреляют снарядами прямо по двору. Дети маленькие не понимают, что нельзя выходить.
Я выходила днем и видела Ваську. Он на год младше меня. Играл на улице. Тут стали стрелять, и мы в их подъезде сидели. Дедушка Идрис сказал, что война скоро закончится, и дал нам пряник. Мы пряник поделили.
Видела мальчика Ислама из переулка. Он был с мамой. Они, пригибаясь, бежали под обстрелом мимо забора.
Я взяла мамины духи и побрызгалась. Мама унюхала и так меня избила! Руками и полотенцем. Больно. Сказала, чтобы я ничего у нее не брала. За меня папа Васьки вступился. Но она и на него кричала. Мама кричит и дерется. Почему?
Поля
10.08.
Взрывы во дворе. Я сижу на кухне. Наш дом горит. Все верхние этажи. Дым. Но я не ухожу. Я вздрагиваю, когда залетает снаряд в верхние этажи, но сижу. Не двигаюсь. Не иду в коридор или на улицу.
Мамы нет. Она ушла с людьми на рыбную базу. Там в ящиках рыба. Мама обещала принести рыбы старикам со второго этажа и из дома напротив. Им нечего есть. Мама пошла с другими тетями.
Я сижу на кухне. Я не знаю, как придет смерть, и мне не страшно только когда пишу. Я думаю, что делаю что-то важное. Я буду писать.
К нам на днях приходил дядя Адам. Извинился. Мама ему все сказала за тетю Валю. Адам извинился, сказал, что ему стыдно. Он думал: Валю напугает, и она убежит, а ему – квартира и вещи!
– Я убить не хотел, – сказал дядя Адам. – Только напугать.
Он тоже ходил на базу за рыбой, но никому не дал без денег. Продавал!
Пожар
Ранило мальчика в среднем подъезде. Ему 7 лет. Все ноги в осколках. Опухли.
Пришла мама. Раздала рыбу. Бесплатно. Нам две рыбки оставила. Мама и соседки попали под стрельбу.
11.08.
Ингуши, родственники тети Марьям, сказали, что пойдут в беженцы. Вертолеты и самолеты стреляют по “коридору”, когда люди идут. Многих убило. Женщина с ребенком долго лежала на трассе, раскинув руки. Тетя Марьям видела.
Мама сказала, мы не пойдем по “коридору” в беженцы. А Барт и Зулва с ребенком, пойдут. А нам они свои ключи дали. Сказали у них в частном доме подвал, чтобы все люди, кто хочет, шли в их дом и прятались. Всю их еду можно брать и есть.
С нами решили пойти Юрий Михайлович и его жена. Они очень боятся бомб из самолетов.
Тетя Валя и Аленка пошли к деду Паше и дяде Саше. У тех частный дом в переулке. Дядя Саша – друг погибшего папы Аленки. Он добрый! Всегда детям раздает подарки, конфеты, когда его зарплата. Мы с Аленкой ждем этот день. Нам он много чего покупал.
Убило стариков в пятиэтажке. Ее ночью обстреляли из танков. Она горела. Люди бежали. Старики не успели.
Полина
21.08.
Буду все писать по порядку. Последние недели самолеты летали кругами. Бросали бомбы. Вертолеты тоже!
Я смотрела на небо и думала, что нам дали 48 часов. Столько по радио сказали – потом всех убьют.
Мы сидели в маленьком подвале. Там не укрыться от “глубинных бомб” – это бомбы, которые стирают в пыль дома и людей. Какая-то сволочь придумала нас убить ими. Мы сидели в темном, душном подвале: я, мама, дедушка Юрий Михайлович и его жена, бабушка Наташа, и ждали смерти.
Дом частный, тех самых людей, которых мы и не знаем толком. Они в беженцы пошли. Пешком. Дорогу обстреливали. И никто не знает, живы они или нет. Мы ели борщ из капусты. Пекли лепешки на костре, когда стреляли тише.
А еще что случилось! Мы с мамой пошли к нам в квартиру вечером – воды принести для цветов. На улице светло было. Там много соседей у подъезда. Затишье. Тетя Тамара, ее дети, и дядя Адам, и много соседей. Песни пели и семечки грызли. Мы сказали “Здрасте!”, и пошли к себе. Только дверь закрыли. Такой взрыв! Меня швырнуло до кухни, через весь коридор. Я полетела на пол! Мама упала. В подъезд снаряд залетел. Откуда-то боевики прибежали. Наверное, с садов – во дворе их давно не было. Они прибежали, стали раненых людей вытаскивать. Гарь, дым в подъезде! Крик ужасный! К нам залетели, кричат: