Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.
Шрифт:
Магомед при моем появлении захлопал в ладоши, хотя обычно не подавал виду, что нужно здороваться, и радостно заухмылялся, всем своим видом показывая: “Ага. Вот так тебе! Пришла и сиди!” Кабинет Цветочка, моего персонального начальника, был закрыт на замок. Выяснилось, что по понедельникам Цветочек на работу не ходит. Об этом все знали и нарочно подстроили: ведь я часто отдавала материалы в редакцию, не ища, где именно находится Цветочек! На мой вопрос: “Где другие корреспонденты?” – зам шефа Совгат ответила:
– Не твое дело!
9.40. Никакого
– Будешь просто сидеть до 17.00! Поймешь, кто тут хозяин!
Сижу, пишу стихи.
11.00. Подоспели Моргана и бухгалтер, весело хихикая. Я пошла в кабинет к бухгалтеру.
– Сколько, – спрашиваю, – корреспондентов в штате газеты?
Бухгалтер, покраснев, вертелась и крутилась, как юла, но так и не обнаружив, где именно в вопросе подвох, выдала:
– Восемь!
Пошла к Совгат:
– Почему я должна сидеть в редакции два раза в неделю, если тут восемь человек?! Пять рабочих дней!
В ответ:
– Не твое дело!
И показала издали бухгалтеру кулак. Моргана не удержалась:
– Наша Царица всем разрешает говорить по телефону в редакции, а тебе – нет!
Появилась, легка на помине, сама властительница.
– Правда, – говорю, – что только мне не разрешаете телефоном пользоваться?
Гордое молчание. Хлопок дверью. Народ пьет чай, веселится. Заданий нет.
12.30. Пришел Нух. Изображает поклонника Морганы, которая ему в мамы годится. Просится в штат.
Слава богу, перерыв!
14.00. На перерыве не обедала. Ибо нечего.
Ходила к журналистке Айзан в “Трудягу”. Там столкнулась с Профессором. Он принес в их редакцию торт и цветы. Просится хоть вне штата… Безработный.
Забегала в газету “Известия”. Седой Гапур налил мне стакан чаю и дал два сухаря. Спасибо!
14.30. Профессор, сделав круг по улице, как белка, прибежал в “Молодость”, где когда-то был главным. Говорит с Совгат. Радуется, как они придумали мне работу. Слышу:
– Так ей и надо! Будет знать! Мы ей покажем!
Громовой смех.
Пишу рассказ – надо убивать время со смыслом.
16.30. Моргана подкралась с радостной улыбкой:
– Хоть завтра и не твой день, но для тебя есть работа! Ты завтра идешь на пресс-конференцию в министерство.
– А что будет делать корреспондент, тот, что дежурит завтра?!
– Не твое дело!
После работы побрела к Белочке, в газету “Плюс”. Белочка – не чеченка, кумычка. Ей тоже совсем нет житья на работе. Унижают.
П.
03.07.
Воду привезли во двор! Все бегут, как полоумные, в темноте, падают с ведрами! В подъезде нет ни одной лампочки! Вода – большая редкость. В единственном фонтане, что поставили в центре Грозного для “показухи”, люди стирают,
Когда мы побежали со своего третьего этажа, догадались поставить в подъезде свечку, иначе бы все поубивались на лестнице. Люди в борьбе за воду дрались, бросали друг в друга пустые ведра и чувяки. Чумазые подростки презрительно шептались, показывая на меня и мою маму пальцем:
– Гъаски! Гъаски!
Я громко спросила:
– Мичахь ю гъаски?! [6]
И мальчишки, услышав чеченскую речь, испуганно замолчали. Воду мы набрали. Заплатили водовозу 10 р.
Сейчас за окнами гроза, сверкают молнии. Автоматные очереди на трассе. О! Кто-то стал отвечать из пушки. Пошла я в ванную комнату – там больше стен и меньше залетает осколков.
П.
25.07.
Потряс случай, произошедший недавно. Милиционеры-чеченцы пытали старика-чеченца и отрезали ему ухо!
6
Где русские?
Было так: милицейская машина долго кружила по дворам, высматривая жертву. Им попался старик, который шел по улице. Они спросили его:
– Который час?
Он ответил:
– Семь вечера.
Милиционеры выскочили из машины и затолкали его туда. Потом привезли в участок, где избивали, пытали. В результате отрезали ухо ножом. Через некоторое время отпустили, не предъявив никаких обвинений. У людей окончательно съехала крыша. Иначе это и объяснить невозможно.
Старик, которого, к слову, мы с мамой знаем, теперь, выходя на улицу, все время оглядывается и старается не говорить с милицией ни о чем.
28.07.
В центре города была стрельба. Взорвали БТР.
А родная “Молодость” гремела скандалом! Но на этот раз ругань никак не касалась меня. Царица, завернутая в огромную шаль, кричала на сотрудников: Совгат, Фриду, Магомеда и других.
– Идиоты! Кретины! Вы купились на цветочки и пирожочки Профессора?! Да как вы смели пустить Профессора к моему компьютеру?! Почему он собрал на меня компромат в мое отсутствие?! А вы знали и молчали! Предатели мне не нужны! Уволю! Берите ручку и бумагу – пишите заявление по собственному желанию! Думали, я не узнаю об измене?! Я покараю вас жестоко!
Девчонки в голос рыдали. Оказывается, у Царицы был на нее же, в ее компьютере, компромат!
Мою персональную надбавку к зарплате (целых 1500 р.) мне давным-давно никто не платит. Может, что-то еще?! Рыльце в пушку?
Было жаль сотрудницу Самиру – от угроз шефа с ней сделалась истерика. Она много работает, помогает своей семье. Самира боялась увольнения больше всех, так как ее родители бедны и сильно болеют. Она единственный добытчик в семье: потеряй она работу, старики умрут с голода. Девушка тряслась мелкой дрожью и плакала. Просила помиловать.