Муравейник Хеллстрома
Шрифт:
Мерривейл слушал, храня ледяное молчание. Положение все более и более выглядело так, словно Совет не повысил его, а бросил в волчью стаю. Он был помощником двух людей, теперь мертвых, чью политику уже нельзя было защитить. Совет послал его сюда одного с напутствием: «Вы можете рассчитывать на полное взаимопонимание со стороны ФБР. Если при этом не нарушается закон, вы сможете получить любую требуемую помощь».
Сволочи!
Мерривейл станет козлом отпущения, если дела пойдут не так, как ожидается. Как будто они уже так не идут. Он слышал, как со скрипом власти дают обратный
Ситуация именно такова, сомнений нет. Если ее еще можно переломить, Мерривейл сумеет это сделать, но прежде ему нужно позаботиться о себе.
— Дьявольщина! — выругался он. — Ладно, на чем мы остановились? Что вы узнали о моих людях?
— Ничего.
— Ничего? — возмутился Мерривейл, повернулся и в свете встречного автомобиля внимательно посмотрел на Гам-мела. Лицо фэбээровца сохраняло неподвижность.
— Я хотел бы получить разъяснение этого «ничего», если, конечно, этому вообще есть объяснение, — язвительно уточнил Мерривейл.
— В соответствии с полученными инструкциями, — сказал Гаммел, — мы дожидались вашего прибытия.
«Просто подчиняются приказам», — подумал Мерривейл. А что за этим? Только то, что козел отпущения в этой ситуации может быть лишь один. Да, это очевидно стояло за инструкциями, полученными Гаммелом. Никаких сомнений. Ни единого сомнения.
— Я нахожу это невероятным, — сказал Мерривейл, повернулся и посмотрел из окна в темноту, смутно проносящуюся мимо них. Дорога шла по равнине, слегка поднимаясь, и где-то вдали неясно под звездами вырисовывались очертания пологих холмов. Редко попадались навстречу другие машины, темный ландшафт нес отпечаток одиночества, усиливающего испытываемое Мерривейлом чувство покинутости.
— Давайте определимся, — сказал Гаммел, — я специально встретил вас один, чтобы поговорить откровенно.
Он посмотрел на Мерривейла.
— Так почему вы не говорите откровенно? — спросил тот.
«Он более агрессивен, чем того требует ситуация, — подумал Гаммел. — Значит ли это, что он обладает информацией, могущей ослабить позиции его Агентства? Непонятно…»
— Я делаю все, что в моих силах, в рамках полученных инструкций, — сказал Гаммел. — Я не пробыл и часа во Фле, когда меня предупредили о вашем прибытии. Я гнал машину со всей скоростью, чтобы успеть. Мне сообщили, что посадка в Лейквью вызвана тем, что здесь расположена ближайшая полоса с посадочными огнями. Это так, или дело в чем-то другом?
— Что вы имеете в виду?
— Думаю о нашей катастрофе в Систерс.
— Ах да, конечно. Это есть в отчете, полученном мною в Портленде. Рано делать выводы. Пожар уничтожил все следы. Могла быть и молния, и взрыв топлива. Сообщается, что пилот должен был лететь через Колумбия Джордж, но он решил выгадать время и полетел напрямик.
— Диверсия не исключается?
— Нет. Даже весьма вероятна, по моему мнению. Странное совпадение,
— Мы исходим из этой предпосылки, — сказал Гаммел.
— Как вы распорядились одиннадцатью людьми и патрулем? — спросил Мерривейл.
— Я отправил три машины — по два человека в каждой. Одна из машин, принадлежащая Орегонской патрульной службе, отправлена с тремя офицерами на юг. Это займет немного времени. Во время этого путешествия они будут вне пределов радиосвязи.
— Но какие задачи поставлены?
— Мы создали коммуникационную базу в мотеле Фля. Машины предназначены для поддержания регулярной связи с этой базой. Машины располагаются между Фле и фермой, и они…
— Две машины между городом и фермой?
— Нет, три машины. ОНР-машина — четвертая. Мои три машины размещены специальным образом: одна на Форест Сервис, на востоке, и две на дороге, ведущей к ферме. Им дано указание не приближаться к ферме ближе, чем на две мили.
— Две мили?
— Да, и людям приказано не покидать машин.
— Но две мили…
— Когда мы уверены в том, что делаем, и знаем, кто нам противостоит, мы не боимся рисковать, — сказал Гаммел. — Но в этом деле одни неясности.
Он говорил ровным голосом, сдерживая раздражение. Придирчивость спутника выводила его из себя. Не понимает разве, что в ближайшие сутки Гаммелу, возможно, самому придется надеть ему наручники? Быть может, им придется арестовать Мерривейла для спасения шеи ФБР. Что эта скотина ждет от него?
— Но две…
— Сколько людей вы потеряли? — резко перебил его Гаммел, уже не скрывая раздражения. — Двенадцать? Четырнадцать? Мне сообщили, что в посланной вами команде было девять человек, и по меньшей мере еще одну команду вы потеряли раньше. Не принимайте нас за слабоумных.
— Четырнадцать, считая Перуджи, — сказал Мерривейл. — Вы отлично считаете.
В тускло-зеленом свете он отметил, как заходили желваки на скулах и посветлели костяшки пальцев, цепко державших руль.
— Итак, мы имеем одного мертвого, тринадцать пропавших и разбившийся самолет — итого двадцать. Вы можете спросить, почему я не послал своих людей вслед за вашими. Объективно сюда следовало прислать полк морских пехотинцев, который занялся бы именно этим; мы так не поступаем. Почему? Потому что, если дело лопнет, мы не хотим погибнуть под обломками. Я понятно объяснил? Откровенно?
— Шайка трусов, — пробурчал Мерривейл.
Гаммел резко вывернул руль и затормозил на обочине, Установив с хрустом ручной тормоз, выключил фары и мотор. Повернувшись лицом к Мерривейлу, он медленно, с расстановкой произнес:
— Послушайте, вы! Я понимаю, на каком горячем стуле вы сидите; по крайней мере, я понимаю, в какую историю вы влипли. Но мое Агентство участвует в деле не с его начала, хотя и должно было! Теперь, если там найдется коммунячий выводок, то мы с ним разделаемся и получим любую нужную помощь. Если же дело в защите промышленностью нового изобретения от стервятников, которых вы представляете, то игра будет сыграна по инымправилам.