Муравейник
Шрифт:
Коммуналка – это высокие потолки, впечатляющие площади помещений и туалетная комната с кухней – одна на несколько семей. Ванных, как и душевых, в таких квартирах не было. Именно поэтому в 80–90-х годах – эпоху моего детства – у жителей Петербурга, обитавших в коммуналках, большим спросом пользовались общественные бани.
Если вы думаете, что новогодние и другие семейные праздники мы дружно и весело встречали с соседями, засыпая друг друга поздравлениями, улыбками и подарками, – вы ошибаетесь. Картина была противоположная: крики, мат, оскорбления друг друга, ссоры и драки. Отчетливее всего я помню погнувшийся от ударов алюминиевый ковш для каши, которым моя мама наваляла соседке по голове.
Бабушка из Анапы в гости к нам приезжала редко – родители часто с ней ругались. Отношения с мамой у бабули всегда были натянутые, а моего отчима она на дух не переносила. Они просто не понимали друг друга, а алкоголь, которым уже тогда увлекались мои родители, подливал масла в огонь.
Хотя папа и не был мне родным, я все равно его любила. К моему рождению они с мамой уже были в браке. И если бы бабушка все время не напоминала мне о том, что в нас с отцом течет разная кровь, – я бы об этом и не узнала. Ее слова я старалась пропускать мимо ушей, они казались мне крайне несправедливыми. А в стычки между бабушкой и родителями я не вмешивалась. Родом мой папа был из деревни в Ленинградской области. После школы он уехал на заработки в Ленинград, где и познакомился с моей мамой.
Конечно, я не знала причин алкогольной зависимости моих родителей. Но была уверена, что пришли они к этому не от счастливой жизни. Думаю, так люди проявляют слабость, не находят другого выхода, выбирают для себя самый легкий путь. Зачем решать проблемы, если можно заливать их стаканами водки с утра до ночи, размывая тем самым границы реального и выдуманного мира. Конечно, мамина и папина пагубная привычка наложила отпечаток и на меня – ребенка.
Помню, как в четыре года я играла с отцом в прятки. Сначала он несколько раз искал и находил меня, а когда наступала его очередь прятаться, поиски занимали не менее часа. Папа просто уходил по своим делам на улицу, а спустя время возвращался. Я все старалась понять, куда он так хорошо прячется, пока однажды не наткнулась на входящего в дверь коммуналки отца, который, конечно, был в куртке и грязных сапогах.
С ним же мы часто ели мороженое в ближайшем кафе, и один раз отчим накормил меня шариками с коньяком, потому что перепутал пиалы, выставляя купленный десерт на стол. После этого недоразумения я спала до вечера. А когда проснулась, отец курил одну из своих папирос. Я спросила: «Что это?» Недолго думая, он предложил мне попробовать и протянул новенькую бумажную трубочку, наполненную табаком. Я вставила ее в рот так же, как это делал папа, и принялась втягивать в себя воздух.
– Чтобы раз и навсегда желание делать это вновь у тебя пропало! – заявил отец, улыбнулся и поднес огонь к моей папиросе. Затянувшись один раз, я наглоталась отвратительного на вкус густого дыма и начала кашлять. Затем вернула папе мерзкий подарок, схватила со стола кувшин с водой и взахлеб выпила все до последней капли. Действительно, долгое время пробовать эту гадость вновь желания у меня не возникало.
Моя мама чудила по-своему: то забывала сварить обед, то приглашала в гости всяких бродяг. А однажды мы с ней гуляли, и вдруг нас окликнула какая-то нищенка – одна из тех, что сидят в переходах с табличкой в руках и просят денег у прохожих. Сначала мама ее не признала, а потом заулыбалась.
– Милая моя, что с тобой случилось? Неужто бедствуешь, собирая денег на кусок хлеба? – поинтересовалась она у знакомой.
– Черт с тобой! – захохотала нищенка. – Знаешь, сколько на этом можно заработать?! Главное, одеться победнее и табличку жалостливую написать. А если у церкви какой-нибудь получится обосноваться – совсем хорошо. Сама попробуй!
– Интересно!
Очень надеюсь, что она так и не воспользовалась советом нищенки.
Конечно, приятные воспоминания о моих родителях тоже есть. Ведь не может же быть в человеке только одна сторона: черная или белая. Как правило, все гармонично сочетается. Да и бабушка учила меня находить хорошее даже в самом плохом.
– Благодари человека за все, и будет тебе радость! – говорила она.
Хорошо, что я много не рассказывала ей о своей «счастливой» жизни. А то у бабули случился бы инфаркт уже тогда.
В любом случае к советам бабушки я прислушивалась, да и родителей своих любила, какими бы они ни были. Так папе я благодарна за то, что научил меня играть в шахматы, кататься на велосипеде и писать прописью. Внимание, все это я делала уже в четыре года!
Мама познакомила меня со всякими женскими штучками. Именно среди ее вещей я впервые увидела: капроновые чулки, красную помаду, огромные клипсы для ушей и стеклянный флакончик парфюма с резким запахом. В детстве я очень любила надевать это все на себя, включать кассету в магнитофоне и танцевать, активно виляя попой. Одной из моих любимых песен была «Ксюша» в плюшевой юбке и с русой косой. Я всегда мечтала отпустить себе длинные волосы, но мама подстригала мне их лет до пяти «под горшок».
Конечно, я любила и уважала своих родителей, ведь родственников не выбирают. Так что деваться было некуда. Да простят меня мои предки, но, если бы потребовалось описать их парой слов, получилось бы следующее: «Папа – рукастый алкоголик, мама – эгоистичная истеричка».
Как и большинство детей 60–70-х годов, сами они стали родителями рано. Ну чему можно научить ребенка, если ты и сам еще дитя? Нагулялись бы сначала, выучились, разобрались в себе… А так – «тяп-ляп», как получалось, так и воспитали.
Хотя, надо сказать, мои родители очень старались выполнять роль образцово-показательной семьи. Особенно если мы принимали дома гостей или сами выбирались на какой-нибудь праздник.
Мой отчим всегда производил на окружающих впечатление умного, спокойного и уравновешенного человека: читал, играл в шахматы, работал на заводе, мог починить что угодно, а многое вообще делал своими руками, пока в его жизни не появился алкоголь. Он пристрастился к нему так, что потерял почти все.
Огромным минусом было и то, что со временем запои папы стали затяжными. Я перестала чувствовать от отца заинтересованность в своей жизни – не получала должного внимания, которое было мне так нужно. Да что уж говорить, папа даже не знал, сколько мне лет, и постоянно задавал глупые вопросы, вроде: «Ты что, уже в школу ходишь? А читать умеешь?» Я всегда с грустью вспоминала, как мы раньше просто гуляли с ним на детской площадке и раз в неделю выбирались на природу всей семьей. Со временем мне стало казаться, что все это было так давно.
Мама была красивой и общительной, прилежно училась в школе, обожала цветы и музыку. Но в семейной жизни она часто орала, злилась и закатывала скандалы. Кроме того, считала себя самой умной и правильной. Если, общаясь с ней, вы не знали бы чего-то из того, что знает она, – клеймо самого тупого человека в мире вам было бы обеспечено. И совершенно неважно, играли ли вы когда-либо на пианино, читали ли ту или иную книгу, изучали ли иностранные языки. Все, в чем она являлась спецом, априори должно было быть знакомо и вам. В противном случае пиши «про-па-ло». Возможно, ей доставляло удовольствие самоутверждаться за счет других, публично их унижая? Не знаю. Но то, что мне – ребенку, непосильно было стоять с ней на одном уровне, очевидно любому. Так что роль полнейшей дуры в ее глазах была моей с рождения.