Муравьи революции
Шрифт:
— Надо обсудить, допустима ли в настоящее время забастовка и достаточно ли к ней подготовлены рабочие.
— Профсоюз сам поднимает вопрос о забастовке.
— Нужно полагать, что забастовка произойдёт. После долгих пререканий мне заявили, что в случае провала стачки комитет её возьмёт на себя ответственность.
— Что же, возьму эту ответственность на себя я.
Ушёл я из комитета довольно удручённым; даже Авив не поддержал меня перед комитетом. Я оказался одиноким, махнул рукой и решил гнуть до конца один.
Неискушённый ещё во фракционной борьбе, я не чувствовал себя уверенно и крепко при таком отношении ко мне партийного комитета; мне казалось,
Правление, подготовив материалы обследования, сделало доклад союзу, а также приготовило проект требований по улучшению экономического состояния рабочих. Проект содержал в себе 32 пункта, охватывающие все материальные и профессиональные нужды рабочих. Союз одобрил проект и постановил с 5 мая предъявить эти требования администрации и подготовить рабочих к забастовке, а 1 мая призвать рабочих к первомайской стачке и на ней проверить влияние союза в подготовленности рабочих к борьбе. С требованиями решили познакомить предварительно всех рабочих, не входящих в союз.
Дня за три до 1 мая я собрал молодёжь, ознакомил её со знаменем 1 мая и поручил начать агитацию среди всех рабочих за объявление майской стачки.
Работу молодёжь повела энергично и немного неосторожно, так что её агитация встревожила администрацию, которая под председательством начальника порта устроила по этому поводу совещание, где было принято решение склонить часть рабочих не оставлять работ, а также сообщить градоначальнику на всякий отучай о назревающих событиях. Накануне 1 мая по всем судам были распространены листовки керченской организации. Решено было не устраивать митинга с вечера, а устроить его утром, как только начнутся работы.
Утром 1 мая все рабочие явились на работу. Некоторые приступили к работе, а члены союза мирно курили на палубах. В девять часов на «Викторе Шуйском» раздался гудок, его подхватили другие суда, администрация испуганно забегала, а рабочие с криками: «На митинг, на митинг» стали сходить на берег. Пытающихся остаться на работе сняли силою и согнали на берег. На берегу устроили митинг. Я и ещё несколько рабочих выступили с коротенькими речами, а потом решили пойти снимать рабочих ремесленных мастерских, мукомольных мельниц и грузчиков. Вся масса разбилась на группы и пошла по своим назначениям. Я с десятком рабочих отправился на мельницы. На одной мельнице рабочие быстро присоединились к нам, а на другой пришлось созвать митинг.
Митинг собрали на самом верхнем этаже мельницы. Пока мы митинговали, мельницу окружили военный патруль и полиция. Городовые было бросились наверх, но рабочие начали кидать вниз мешки с отсевами и сшибли с лестницы нескольких полицейских. Полиция отступила и стала ждать внизу конца митинга. После митинга рабочие мельницы, работавшие в две смены по двенадцать часов в день, решили прекратить работу и предъявили требование о повышении заработной платы.
На мельнице со мной вместе был матрос Михаил, бежавший с «Очакова», здоровый, колоссальной силы детина. Он решил сопровождать меня по мельницам. Когда мы спустились вниз, нас тут же обоих арестовали и под конвоем военного патруля повели в участок. Здесь нас допрашивал пристав второй части Гвоздёв. После короткого допроса пристав приказал освободить Михаила, а меня посадили в камеру. Вечером меня вновь вызвал пристав, пригласил меня сесть и велел принести чаю.
— Господин Малаканов, мы знаем, что вы принадлежите к социал-демократической партии. Так ведь?
Я смотрел на Гвоздёва и ничего ему не ответил.
— Мы против социал-демократов ничего не имеем, потому что вы не проповедуете
Я выслушивал сентенции пристава и продолжал молчать, ожидая, когда он перейдёт на свой полицейский язык.
— Я говорю, что мы ничего бы против вас не имели совсем, если бы вы не нарушали общественной жизни нашего города…
Пристав наконец от рассуждений перешёл к делу.
— Мы считаем, что ваше поведение сегодня является нарушением общественного порядка: снятие рабочих с мельниц, принудительная остановка мастерских в городе — всё это заставляет обратить наше внимание на вас. Тут пристав взял лист бумаги и продолжал:
— Я получил предписание от градоначальника предложить вам покинуть город в двадцать четыре часа.
— Не покину, — ответил я коротко.
— Мы всё же предлагаем вам выехать.
— Я работаю, а потому из города не уеду.
— Меня это не касается, — уже раздражённо ответил пристав.
— Если вы не покинете города, мы вас вышлем. Я считаю, что градоначальник очень снисходительно к вам отнёсся.
Он дал мне расписаться на предписании и отпустил со словами:
— Советую вам подчиниться предписанию градоначальника. До свидания.
Я всё же твёрдо решил не уезжать, пока не выполню своей задачи.
Майская стачка прошла весьма успешно. Отряды нашей молодёжи рассыпались по всему городу и остановили все кустарные, деревообделочные, лодочные, парусные и другие мастерские, сняли работниц с табачной фабрики Месакоуди.
Механические заводы бастовали в организованном порядке.
Многие из молодёжи отделались менее благополучно, чем мы: человек пятнадцать попало в первый полицейский участок к приставу Гольбаху, который устроил им тщательный допрос, и нужно полагать, что только благодаря предписанию градоначальника выпустил их на другой день.
Ночью была устроена многолюдная массовка на дальних скалах за городом. Народу собралось свыше тысячи человек. Полиция узнала место массовки и решила её разогнать. Отряды полиции под предводительством пристава Гольбаха двинулись к скалам. Наша дружина и часть вооружённых матросов были искусно расположены кольцом вокруг массовки. Полиция повела наступление с трёх сторон, прошла первую заставу дружинников, спрятанных в камнях, и, как только подошла к скрытой цепи, дружина открыла по полиции частый револьверный огонь. Полицейские, плохо ориентируясь в темноте, в панике бросились врассыпную. Дружинники с криками «ура» выскочили из засады и усилили панику стрельбой. Разбегаясь, полицейские наткнулись на секретные заставы, которые также открыли стрельбу по бегущей полиции. Несколько полицейских было разоружено: у одного помощника пристава отобрали револьвер и шашку, которую тут же сломали. Полиция была совершенно разгромлена, и массовка прошла весьма успешно. Рабочих каравана было больше половины; было много и стариков. Здесь рабочие массы получали первые познания о политическом значении 1 мая как дне подсчёта революционных сил мирового пролетариата.
По окончании решили идти в город всей массой. Дружина ушла какими-то своими путями, а мы тучей спустились с гор на широкий проспект Воронцова. Полиция нас ждала, думая атаковать, но, увидев огромную массу народа, не решилась на атаку и молча с удивлением смотрела, как мимо неё прокатился шумный людской поток. Робость полиции объяснялась не столько численностью людской массы, сколько тем, что масса состояла почти исключительно из рабочих, с которыми схватываться было небезопасно. Успех первомайского движения был огромный, и керченская организация гордилась этим успехом.