Мурли

Шмидт Анни

— Это тот самый молодой человек из газеты! — зашелестели у них за спиной пожилые дамы. — Со своей секретаршей.

— Его вроде бы уволили.

— Ах вот как?

— Да-да. Ведь это он написал ту скандальную заметку про господина Эллемейта.

— Что вы говорите?

— Вот именно. Внизу стояла его подпись. Он написал, что наш уважаемый Эллемейт наехал на селёдочника.

— Да, и бросил живых котят в мусор. Как не стыдно писать подобные вещи. Не имея на руках ни единого доказательства.

Тиббе

всё слышал. С каждой минутой он чувствовал себя всё отвратительней и горько сожалел, что согласился сюда прийти. Рядом с ним сидела Мурли с кошачье-таинственным видом. И абсолютно спокойная. Казалось, что всё происходящее её ни капельки не волнует.

Немного впереди, рядом со своей мамой, сидела Биби.

Господин Эллемейт повернулся к залу, намереваясь произнести вступительное слово. Его с воодушевлением приветствовали громкими аплодисментами.

Люди дружно хлопали, то и дело бросая косые взгляды в сторону Тиббе, будто хотели сказать: «Мы не верим тому, что ты пишешь про нашего дорогого Эллемейта. Мы доверяем нашему глубокоуважаемому господину Эллемейту».

Приветливо улыбаясь, тот раскланялся перед публикой. Говорил он очень коротко и вскоре уступил место лектору.

Это была поистине замечательная лекция. Господин Смит рассказал про кошек в Древнем Египте. Рассказал про кошек в средние века и приступил к показу диапозитивов.

Свет в зале погас, и, когда лектор ударял в пол тростью, на экране появлялось изображение новой кошки.

Проговорив час, господин Смит предложил сделать пятнадцатиминутный перерыв.

— Вы сможете пройти в буфет, — сказал он. — Но до перерыва я покажу вам снимок ещё одной необычной кошки из эпохи Возрождения.

Он стукнул в пол тростью. Это означало, что парень за диапроектором может показывать очередное изображение кошки.

И на экране действительно появилась кошка. Правда, это была не породистая кошка из эпохи Возрождения. Это была жившая при пекарне кошка Булочка, с воплем летящая по воздуху от сильнейшего пинка. На снимке отчетливо был виден и человек, пнувший её, — достопочтенный господин Эллемейт. Конечно, снимок не самый мастерский, изображение получилось несколько кривоватым, однако ошибки быть не могло.

Тиббе подскочил на стуле. Он взглянул на Мурли. Та мило улыбнулась ему в ответ.

— Это моя кошка! — воскликнул со второго ряда пекарь.

А господин Смит снова стукнул тростью в пол и крикнул:

— Это не та фотография!

По залу пробежал шепот. На экране возникло следующее изображение. Можно было разглядеть, как господин Эллемейт лупит собачьей плеткой церковную кошку Просвирку. Уважаемый директор фабрики испытывал явное наслаждение — такое у него было выражение лица.

— Это же наша кошка! — вскричал пастор.

А на экране появилось новое изображение: стоя на террасе собственного дома, господин

Эллемейт целился из ружья в трех кошек.

— Это же мой Симон! — схватился за сердце господин Смит.

— Боже мой, наша кошка, — прошептала жена Муниципального Советника.

Третьей кошкой была Помоечница, но это никого не взволновало, лишь Тиббе ошеломленно уставился на Мурли. Та, кротко улыбаясь, кивнула ему. Внезапно до Тиббе дошёл смысл кошачьего заговора. Он понял, что все эти снимки сделала Биби своим новеньким фотоаппаратом. Так криво умела фотографировать лишь она.

Возмущенный ропот волнами прокатывался по залу. Все вытягивали шеи, стараясь разглядеть Эллемейта, и, хотя в зале было совсем темно, многие заметили, что он встал и устремился к выходу.

— Всё это ложь! — кричал он. — Это не я!

Снова щёлкнул диапроектор, и на экране вспыхнуло новое изображение — ещё более кривое, чем все предыдущие, но опять же вполне отчетливое. Схватив за руку девочку, господин Эллемейт в ярости замахивался на неё. Девочка эта была, само собой разумеется, Биби.

— Клевета! — вопил господин Эллемейт. — Я докажу, что всё это смонтировано!

Но публика взволнованно переговаривалась, так что его никто не услышал.

Господин Эллемейт бросился в конец зала, где стоял диапроектор.

Диапозитивы менял Биллем, работник столовой.

— Немедленно прекратить! — крикнул господин Эллемейт.

— Это был последний кадр, — сказал Биллем.

— Ты… — задыхаясь от ярости, прорычал Эллемейт, — ты… откуда у тебя эти снимки?

— Я просто показывал всё по порядку. — Биллем пожал плечами. — Что и требовалось.

— Но откуда же они взялись?

— Понятия не имею.

Волнение в зале нарастало, и господин Смит попытался разрядить обстановку.

— Дамы и господа, всё это досадное недоразумение, — увещевал он публику. — Я предлагаю всем успокоиться и выпить по чашечке кофе, после чего я продолжу лекцию.

— Ты уволен, — прошипел господин Эллемейт Виллему.

Он вернулся в зал, где уже включили свет и люди, сбившись в кучки, возбужденно переговаривались, теснясь к буфету. Там, где проходил господин Эллемейт, наступала гробовая тишина.

Ему очень хотелось всем всё объяснить. Но никто не спрашивал его объяснений. Фотографии были слишком красноречивы.

Господин Эллемейт безнадежно махнул рукой и вышел из зала.

В тот же миг все наперебой заговорили.

— Просто не верится! — возмущалась жена Муниципального Советника. — И это Председатель Общества Друзей Животных! Пинает кошек! Он обидел моюкошку!