Мусаси

Ёсикава Эйдзи

Забросив полы кимоно на голову, Такуан побежал под навес храма.

Ливень обрушился через несколько секунд, потоки дождя хлестали землю. Вода стекала по спине Оцу, но она не двигалась. Холодное мокрое кимоно облепило тело, но она не могла оторваться от старого дерева. Поглощенная мыслью о Такэдзо, Оцу не замечала дождя. Она не рассуждала о том, что страдает вместе с ним. Ею овладели новые для нее мечты о настоящем мужчине. Оцу молча молилась за спасение Такэдзо.

Девушка ходила вокруг

дерева, пытаясь разглядеть Такэдзо, скрытого мглой и бурей. Звала его, но не получала ответа. Оцу решила, что Такэдзо считает ее членом семейства Хонъидэнов или другого дома, враждебно настроенного.

«Такую бурю он не перенесет, – в отчаянии думала Оцу, – наверняка умрет к утру. Неужели на свете нет человека, который спас бы Такэдзо?»

Оцу бросилась к храму, подгоняемая порывами ветра. Позади главного здания храма находились кухня и кельи монахов. Ставни везде были наглухо закрыты. Вода, хлеставшая из водостоков, устремлялась вниз по склону холма, прорезая глубокие промоины.

– Такуан! – закричала Оцу.

Она принялась громко колотить в стену его кельи.

– Кто там? – раздался голос изнутри.

– Это я, Оцу!

– Почему ты до сих пор не у себя?

Такуан открыл сёдзи и в изумлении уставился на Оцу. Его мгновенно окатило потоком, от которого не спас даже широкий карниз.

– Входи, быстро! – скомандовал он, пытаясь схватить ее за руку, но Оцу отпрянула от него.

– Нет! Я к тебе с просьбой, а не сушиться. Умоляю, Такуан, сними его с дерева.

– Что? Никогда! – твердо сказал Такуан.

– Ты должен, Такуан! Век буду тебе благодарна.

Оцу упала на колени в грязь и умоляюще протянула руки к монаху.

– Сама я не могу, но ты должен помочь. Прошу тебя! Ты не допустишь, чтобы Такэдзо умер!

Шум непогоды заглушал голос Оцу. Стоя под холодными струями Дождя, Оцу походила на истового верующего, закаляющего дух под ударами ледяного водопада.

– Я пала ниц перед тобой, Такуан! Умоляю! Я подчинюсь любой твоей воле, только освободи его!

Такуан молчал. Глаза были закрыты, как двери храма, где хранится потаенный Будда. Монах глубоко вздохнул, открыл глаза и взорвался от ярости:

– Марш домой! Немедленно! Ты не крепкого здоровья, чтобы болтаться под ливнем, заболеть хочешь?

– Прошу тебя, прошу! – тянулась к нему Оцу.

– Я пошел спать. Советую и тебе.

Голос Такуана был холоден, как лед. Монах исчез в келье. Оцу продолжала на что-то надеяться. Она пробралась под галереей к тому месту, над которым находилась келья Такуана.

– Такуан, для меня нет ничего важнее! Такуан, слышишь? Ответь! Ты дьявол, Такуан! Бессердечный, хладнокровный демон!

Некоторое время монах терпеливо слушал, не отвечая, но Оцу мешала ему заснуть. Наконец он выскочил

из кельи и завопил:

– На помощь! Воры! Воры под нашей галереей! Держите их!

Оцу выскользнула под дождь и скрылась, досадуя от неудачи, но она не хотела сдаваться.

Скала и дерево

К утру дождь и ветер унесли последние следы весны. Палящее солнце обрушилось на головы поселян, и мало кто отваживался выходить из дома без широкополой соломенной шляпы.

Осуги выбилась из сил, пока взобралась на холм к храму и доплелась до кельи Такуана. Ей страшно хотелось пить, пот градом катился со лба на праведный нос Осуги. Но она не обращала на это внимания, поскольку сгорала от нетерпения узнать о судьбе заклятого врага.

– Такуан! – позвала она. – Такэдзо еще живой?

Монах появился на галерее.

– А, это вы! Страшный ливень, правда?

– О да! – хитро улыбнулась Осуги. – Убийственный!

– Каждый знает, что под самым проливным дождем не так уж трудно продержаться ночь и даже две. Человек очень вынослив. А вот солнце для него действительно губительно.

– Выходит, Такэдзо жив? – с недоверием спросила Осуги, повернувшись к старому дереву. Прищурив глазки-буравчики, она заслонилась ладонью от солнца. Увиденное ею благотворно подействовало на Осуги. – Обвис как мокрая тряпка! – сказала Осуги с окрепшей надеждой в голосе. – Вряд ли он жив!

– Не вижу птиц, клюющих его глаза, – с улыбкой сказал Такуан. – Значит, он еще дышит.

– Спасибо, Такуан! Ты – ученый человек, поэтому знаешь обо всем побольше меня.

Осуги вытянула шею, оглядываясь по сторонам.

– Что-то я не вижу своей невестки. Не можешь ее позвать?

– Невестку? По-моему, я с нею не знаком. Даже не знаю ее имени. Как же я позову ее?

– Позови! – нетерпеливо повторила Осуги.

– Кого?

– Конечно, Оцу!

– Оцу? Почему вы называете ее невесткой? Она еще не вошла в дом Хонъидэнов.

– Она скоро станет членом семьи как невеста Матахати.

– Невероятно! Как она выйдет замуж за человека, который отсутствует?

Осуги возмутилась.

– Не твое дело, бродяга! Отвечай, где Оцу!

– Думаю, в своей комнате.

– Конечно, как я не сообразила! – пробормотала старуха. – Я велела следить ей по ночам за Такэдзо, так что к утру Оцу утомилась. Кстати, – назидательно произнесла Осуги, – не твоя ли обязанность, Такуан, сторожить Такэдзо днем?

Не дожидаясь ответа, Осуги решительно направилась к криптомерии. Она долго, как завороженная, стояла под деревом, задрав голову. Затем, словно очнувшись от забытья, засеменила по дороге в деревню, опираясь на палку из шелковицы.