Мушкетер
Шрифт:
Я вышел следом. Пить мне не хотелось, идти домой – того пуще. На улице мушкетер еще раз любезно поклонился мне. В сопровождении своего немногословного слуги, он скрылся в одном из соседних домов.
Мне ничего не оставалось, как продолжить бесцельное шатание по городу. Но уже через несколько шагов я споткнулся об чью-то некстати подставленную ногу. Едва не упав, я машинально схватился за первую попавшуюся опору. Опорой оказался как раз обладатель подставленной ноги.
– С ума вы сошли, что ли?! – вскричал он и изо всех сил толкнул меня, так, что я вновь чуть не упал. – Или ослепли?!
Выпрямившись, я внимательнее присмотрелся к обидчику.
Мое уныние исчезло без следа, уступив место негодованию и желанию хорошенько проучить задиру. По высокомерно-презрительной усмешке я сразу понял, что этот щеголь сознательно подставил мне подножку. Он заслуживал хорошей трепки, и я лишь раздумывал, с чего начать.
Обидчик мой презрительно хохотнул:
– Да этот провинциал еще и глухонемой! – бросил он, обращаясь к своим собеседникам. – Стоило бы его научить хорошим манерам.
– Так займитесь этим, господин учитель! – заметил я столь же презрительно. – Правда, для школьного учителя вы чересчур пестро наряжены. В таком наряде чертовски неловко действовать указкой! – и я выразительно скользнул взглядом по его шпаге, висевшей на расшитой золотом кожаной перевязи. Шпага действительно выглядела щегольски, но, в то же время, выдавала в своем владельце опытного бретера. Собственно, это была не шпага, а итальянская скьявона, с уменьшенной защитной перекладиной и витой позолоченной гардой.
Он вспыхнул и схватился за оружие, но один из гвардейцев кардинала тронул его за локоть и отрицательно качнул головой. Тогда разряженный наглец, поворотившись ко мне и, чванливо подбоченясь, предложил перенести нашу беседу подальше от посторонних глаз.
– Например, на Пре-о-Клер, – предложил он. – Через час. Надеюсь, вы успели узнать это место? Ведь, судя по вашему костюму, вы лишь сегодня заявились сюда из провинции и, возможно, не знаете Парижа!
Я почувствовал себя уязвленным. Мне казалось, что мой внешний вид свидетельствует не только о воинственности, но и о превосходном вкусе.
– Хоть я здесь недавно, – запальчиво ответил я, – мне неплохо знакомы окрестности аббатства Сен-Жермен де Пре! И немало любителей поучать других я там избавил от этой пагубной привычки!
На самом деле мне еще ни разу не довелось драться на дуэли – за исключением того, случая, когда два вертопраха попытались сорвать с меня плащ. Но поскольку тот случай касался именно детали моей одежды, я с чистой совестью мог сказать то, что сказал. Сказанное прозвучало достаточно внушительно. Во всяком случае, тень озабоченности легла на лицо моего соперника. Я же, смерив его и его друзей надменным взглядом, неторопливо пошел прочь.
Спокойствие стоило мне немалого труда. Отойдя от обидчика, я едва не запрыгал от радости. Еще бы – мне так неслыханно повезло! Настоящая дуэль с заносчивым щеголем сейчас представлялась лучшим способом избавиться от дурного настроения. Я нисколько не сомневался в победе и уж никак не мог поверить в печальный для себя исход. И то сказать: разве в восемнадцать лет кто-нибудь может всерьез усомниться в собственном бессмертии и неуязвимости? Словно хищный зверь,
Час тянулся очень долго. Но все-таки он закончился. Минута в минуту я примчался на пустырь Пре-о-Клер, рядом с аббатством Сен-Жермен де Пре.
Я частенько забредал сюда, на место, облюбованное парижскими дуэлянтами. Скрываясь в тени старого монастыря или за деревьями, окружавшими пустырь, я с жадным интересом наблюдал за стычками и поединками, в которых мушкетеры участвовали чаще других. Я внимательно следил за их приемами, отмечая про себя те, которым не успел научиться у мэтра Паре. Иной раз я старался повторять наиболее удачные выпады – осторожно, разумеется, чтобы не выдать своего присутствия. Сегодня мне впервые предстояло выступить в роли не зрителя, а участника занимательного действия. И я был уверен, что уж во всяком случае не ударю в грязь лицом.
Мой противник появился почти одновременно со мной. Его сопровождали те же два гвардейца в красных плащах, ставшие свидетелями нашей ссоры. Хотя он мне их не представил, я решил, что «красные» – его секунданты, и потому не придал особого значения их присутствию. Даже напротив: движимый молодым тщеславием, я был рад случаю продемонстрировать свое умение фехтовать двум настоящим солдатам.
Щеголь отвесил мне небрежный поклон. Я поклонился в ответ, после чего поединок начался.
– Меня зовут Шанлесси, сударь, – сказал он высокомерно. – И я очень тороплюсь. Свидание. Надеюсь, вы понимаете. Не будем терять времени.
– Меня зовут Портос, – ответил я столь же высокомерно. – Я тоже тороплюсь и, по удивительному совпадению, тоже на свидание. Прошу вас, господин Шанлесси, я жду вашей атаки.
Противник был несколько старше меня по возрасту, и, как вскоре выяснилось, немного опытнее. Моя собственная молодость и провинциальный наряд, видимо, ввели его в заблуждение, но физическую силу противника он оценил сразу же и потому на первых порах вел себя осторожно. Некоторое время он танцующим шагом кружил вокруг меня, держа шпагу направленной мне в грудь и изредка делая ложные выпады. Затем, решив, что усыпил мою бдительность кажущейся пассивностью, щеголь набросился на меня с такой силой, что я с трудом парировал удары, сыпавшиеся с невероятной скоростью. Он атаковал легко и энергично, я же медленно отступал к глухой стене, выходившей на пустырь с северной стороны.
Заметив, что я отступаю, он усилил натиск. К счастью, я вспомнил совет мэтра Паре: «Если вам трудно защищаться – нападайте!» Улучив момент, я с силой отбил шпагу противника вверх и тут же сам атаковал его, заставив перейти от нападения к обороне. Несколько минут мы фехтовали, словно прилежные ученики на уроке. Вскоре мы поменялись местами. Теперь уже я вынудил его отступать к стене. Его действия становились все менее уверенными. В конце концов, он совершил ошибку, слишком энергично отреагировав на ложный выпад. Круговым движением отбив его шпагу, я отправил ее в правое верхнее положение. Несколько мгновений Шанлесси был совершенно открыт, и этого хватило, чтобы моя шпага вошла в его грудь. Какое-то время он изумленно смотрел на меня. Затем глаза его закатились. Я выдернул шпагу, и господин де Шанлесси медленно осел на землю.