Мушкетер
Шрифт:
Из Саутварка по Лондонскому мосту, плотно заставленному домами в три-четыре этажа, а то и все семь, друзья переправились на северный берег Темзы, оставляя по правую руку рынок Биллингсгейт, с которого накатывал такой мощный смрад, что глаза слезились, — там вовсю шла торговля рыбой.
Первопрестольный Лондон представлял собой скученный город с узкими улочками, с мостовыми вогнутой формы, так что середина любой «городской артерии» была не чем иным, как сточной канавой, которая, переполняясь через край, часто разливалась огромными зловонными
Люди побогаче ходили по краю улиц-клоак, дабы не заляпать одежду, и прижимали к благородным носам надушенные платки, а голытьба брела по «осевой».
Болезненно вытянутые дома стремились из сырости и тени вверх, смыкаясь боками и обступая переулки так тесно, что те превращались в щели — толстый ещё кое-как протиснется, а вот карета застрянет.
Дома тут стояли деревянные, в основном крытые щитами из прессованной соломы. Не город, а гигантская растопка, только спичку поднеси. [74] Дым так и стлался по-над крышами, сливаясь в облако, а когда мешался с пеленой тумана, опускался на улицы как предтеча будущих смогов.
74
В 1666 году выгорело больше половины Лондона.
Но главенствующим был вовсе не запах гари, а чудовищная вонь от множества помоек и разлива нечистот — страшно мучилось обоняние. Не меньше страдал и слух — лондонский Сити трясло от страшного, оглушительного шума. Орали люди, ржали лошади, мычали волы, блеяли овцы, грохотали неуклюжие деревенские телеги и экипажи, не отличавшиеся изяществом. Ужас!
— Заворачиваем… это самое… на запад, к Вест-Энду, — сказал Олег. — Наша Люси прописана в районе Пэлл-Мэлл. [75]
75
Престижный район, соседствующий с Сент-Джеймсским дворцом и Уайтхоллом, резиденцией королей.
— Губа не дура у Люськи, — хмыкнул Яр.
— Фи! — поморщился Шурик. — Какой моветон!
— Цыц, мон шер!
Поплутав по улочкам и закоулочкам, друзья выбрались к храму Святого Павла, но тут оказалось, что по соборному двору нельзя было ездить верхом или даже вести лошадь в поводу, ибо в этом месте лондонские щёголи любили прогуливаться.
Колоннаду собора оккупировали торгаши и всякие юристы, а место возле северных дверей храма облюбовали доморощенные пииты и уличные музыканты.
Через ворота Ладгейт четвёрка вышла на Флит-стрит, которая, миновав Темпл, перешла в Стрэнд.
За Черинг-кросс дома стали нарядней и представительней, карет с гербами проезжало всё больше, а возов, гружённых сеном, всё меньше. Да и обычный вонизм уже не так шибал в нос — переменившийся ветер иногда доносил свежий, приятный воздух
Дом графа Карлайла помещался на углу Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс-стрит, как раз напротив Сент-Джеймсского дворца.
Само обиталище не блистало особыми изысками — обыкновенный фахверк в два этажа, правда, на прочном фундаменте из обтёсанных каменных блоков-квадров. Вероятно, это были остатки древней римской постройки.
Дом стоял в глубине двора, перед входом был разбит небольшой газон.
Спешившись, Сухов направился к массивным дверям, обитым позеленевшими полосками бронзы, подхватил тяжёлый деревянный молоток, висевший на цепочке, и постучал им, надеясь, что хозяева дома. А ещё лучше было бы застать на месте одну хозяйку, без мужа-гуляки.
Когда дверь отворилась, Олег подумал, что его надежды сбываются, — на пороге появилась молоденькая служаночка и пролепетала, что графа нет, одна миледи принимает. Как доложить о джентльменах?
— Передай миледи, — внушительно сказал Сухов, — что её хочет видеть сэр Северус Снейп. По важному делу.
Служанка присела в поклоне и убежала.
— Здорово! — восхитился Быков. — Тогда я буду… мм… о! Гриффиндором! Нет! Этим… Альбусом Дамблдором!
— Да ради бога… Хоть Волдемортом.
Вскоре прислуга вышла вновь, приглашая в дом. Переступив порог жилища четы Карлайлов, четвёрка оказалась в мрачноватом холле, обитом деревянными панелями. Встречать дорогих гостей вышла сама хозяйка — довольно миловидная дама с вьющимися кудрями и лукавой улыбкой. Графиня была облачена в парчовое платье с корсажем из фиолетового бархата, опушенного горностаем.
— Добрый день, господа, — поздоровалась она, оглядывая Сухова и Быкова с любопытством, лишённым и доли опаски.
Олег снял шляпу и поклонился.
— Мы не были вам представлены, миледи, — проговорил он с лёгкой улыбкой, — но, думаю, этот перстень знаком вам…
Печатка, переданная кардиналом Ришелье, возымела на хозяйку дома самое благоприятное действие.
— О, так вы от монсеньора! — воскликнула Люси. — Очень, очень рада! Сэр…
— Северус. Этого достаточно. Мой друг — сэр Альбус Дамблдор.
Ярослав церемонно поклонился.
— Очень приятно. Пройдёмте в гостиную, господа! Сэр Северус, сэр Альбус… Мари, молока и пирожных!
— Слушаюсь…
В гостиной, где было посветлее, Сухов выложил на стол увесистый замшевый мешочек, туго набитый золотыми дублонами.
— Присаживайтесь, господа! — прощебетала графиня, рассеянно оглаживая пальцами замшу. — Надо полагать, миссия ваша не из тех, о коих следовало бы знать широкой публике?
— Вы совершенно правы, миледи, — кивнул Олег и сразу перешёл к делу: — Могу ли я надеяться, что ваше отношение к герцогу Бэкингему осталось по-прежнему холодным?
— Как в самую лютую зиму! — подхватила Люси с очаровательной улыбкой.