Муссон. Индийский океан и будущее американской политики

Каплан Роберт Дэвид

В том же году в Таунгджи, столице Шанских государств, состоялся съезд представителей небирманских народностей. Делегаты потребовали изменить конституцию согласно букве и духу Панлонского соглашения, подписанного в 1947 г. Вопрос обсуждался парламентом; У Ну с пониманием отнесся к бедственному положению меньшинств – особенно шанов. Ответом на это – и на общее смятение, росшее в стране, – стал военный переворот 1962 г., который привел к власти генерала Не Вина. Переворот, по сути дела, добил из милосердия прежнее штатское правительство – доброжелательное и вместе с тем все более беспомощное. Увы, за переворотом последовали 45 с лишним лет катастрофической диктатуры, которой пока не видать ни конца ни края. Экономику развалили и национализировали, весь государственный аппарат состоит из военных бирманского происхождения, а тем временем свирепствуют межнациональные столкновения.

В 1988-м на улицах Рангуна забурлили беспорядки: Не Вин отошел от власти. Случилось так, что именно

в эти дни Аун Сан Су Чжи, дочь генерала Аун Сана, приехала из Англии в Рангун, чтобы ухаживать за больной матерью. А кончилось тем, что Аун Сан Су Чжи возглавила внезапный, стихийный бунт сотен тысяч людей – главным образом студентов-бирманцев, – выросший в политическое свободолюбивое движение. Однако новая военная хунта, ГСВЗП (Государственный совет восстановления законности и порядка), поспешила найти Не Вину преемника и в 1989-м переименовала страну в Мьянму – так по-бирмански зовется поречье Иравади в ее среднем течении. И горские племена, и многие либерально мыслящие бирманцы решительно отвергают новое государственное название. Когда движение борцов за свободу сокрушили, многие студенты-бирманцы бежали в горные области, населенные другими народностями и племенами. Разумеется, им было трудно привыкнуть к жизни среди суровой и дикой природы, а все же возник прецедент сотрудничества между коренными бирманцами и национальными меньшинствами.

В 1990 г. военные разрешили провести всенародные выборы, и Национальная демократическая лига, возглавляемая Аун Сан Су Чжи, победила подавляющим большинством голосов – невзирая на то что глава Лиги оставалась под домашним арестом. Военные объявили итоги выборов недействительными. Хуже того: холодная война окончилась, и вместе с нею окончилось тайное военное содействие, которое Таиланд оказывал прежде горским племенам, сражавшимся против ГСВЗП, ибо от военной хунты слабо, но заметно тянуло социалистическим духом. Как следствие, тайские дельцы принялись подписывать соглашения с хунтой, получать концессии на лесоповал и строительство гидроэлектростанций в пределах земель, населенных национальными меньшинствами. Одновременно и Китай начал выделять хунте щедрую денежную помощь, миллиарды долларов. Этому способствовала торговля опиумом в Золотом Треугольнике. Вскоре с военным режимом стали налаживать отношения Сингапур, Индонезия, Индия: их манили природные богатства Бирмы. Таким образом, пока повсюду рушились военные режимы, Бирма продолжала задыхаться под пятой военщины. В 1992-м у власти очутился нынешний диктатор – Тан Шве.

Многозначительно то, что и «шафрановая революция» 2007 г., вылившаяся в массовые манифестации, и последующее лютое гонение на тысячи монахов в Рангуне, и в Мандалае, и в близлежащем Пакхоуку оставили горцев безучастными. Хотя мятеж и подействовал на западное воображение, сами бирманские жители хранили равнодушие. Бирма остается не только одним из наиболее истерзанных государств – наравне с Зимбабве и Северной Кореей, – но и одним из наиболее раздробленных. Всякий участник «шафрановой революции» ныне либо сидит за решеткой, либо отправлен в изгнание, либо скрывается от властей.

Сегодняшняя Бирма – страна, чье правительство тратит из расчета на душу населения 1 доллар 10 центов на охрану здоровья и 40 центов на образование, имея при этом одну из крупнейших регулярных армий в мире. По собственной земле бирманская армия движется, точно войско Александра Македонского по Ближнему Востоку, – обирая и грабя сельчан, а с народностью ва или мятежными племенами-отщепенцами других народностей заключая краткосрочные перемирия. В областях, где обитают национальные меньшинства, солдатские штыки дырявят крестьянскую посуду и кухонную утварь, чтобы люди не могли варить себе пищу и оставались голодными [15]. Сотни тысяч бирманских солдат рассыпаются по холмистым порубежьям и уничтожают тысячи деревень, а почву усеивают противопехотными минами. Сотни тысяч бирманских граждан остаются без крова и сгоняются с обжитых мест, блуждая по стране; еще сотни тысяч оказываются в таиландских лагерях беженцев. Заразиться малярией, СПИДом или чахоткой здесь проще простого: «степень риска – одна из высочайших в мире» [16]. Несмотря на трубопроводы и гидроэлектростанции, бирманские города стонут от нехватки горючего и перебоев в электроснабжении. Не исключаю, что нынешней Бирме достается больше и хуже, чем Бирме, выносившей на своих плечах все ужасы Второй мировой войны. Режиму, разумеется, недостает леденящего кровь бюрократического зла, присущего правлению Сталина либо Саддама Хусейна, – однако диктатуре свойственны пещерная дикость и хладнокровное равнодушие к народной участи. Бирманский народ – не граждане, а подданные [17].

Политика США по отношению к бирманскому режиму оставалась и остается почти неизменной при нескольких президентах подряд. Барак Обама, Джордж Буш-младший, Билл Клинтон и Джордж Буш-старший единодушно поддерживали идею бирманской демократии, но не обнаруживали особого стремления поддерживать повстанческие племена – даже тайным образом. Можно сделать вывод: американская политика по отношению к Бирме скорее моралистична, чем моральна, более наставительна,

чем нравственна. В частности, бывший президент Джордж Буш-отец, невзирая на то, что его жена Лора Буш очень живо интересовалась положением Бирмы, тяготел по этому поводу к такому же точно бесцельному резонерству, в каком (по иным поводам) часто винили бывшего президента Джимми Картера. Согласно их логике, США должны вступить в открытые переговоры с хунтой (что и сделал недавно, уже при Обаме, Государственный департамент), а не рисковать тем, что Индия и Китай напрочь вытолкнут США из Бенгальского залива и оставят Бирму беззащитной жертвой массовой эксплуатации. Согласно их логике, США не должны поддерживать бирманских повстанцев действенным и спокойным образом, как советовали мои американские консультанты. «Сейчас мы получаем от США сущие крохи», – сказал в беседе со мной Лиан Сакхонг, генеральный секретарь Бирманского совета племен и национальностей.

Американские чиновники ответили: да, верно – им приходится говорить и действовать очень осторожно. С 1997-го любые капиталовложения в бирманские дела запрещены (впрочем, решение это не имеет обратной силы, и «Шеврон», перекупивший свою нынешнюю концессию у распавшейся корпорации «ЮНОКАЛ», по-прежнему волен строить в Бирме трубопровод). В 2003-м и 2007-м обрели силу новые запреты, и теперь гуманитарная помощь поступает лишь от неких НПО, работающих на таиландской почве. С точки зрения политиков-реалистов, США не следует слишком уж глубоко увязать в Бирме – оттого и приятно видеть, как наши союзники, Индия и Сингапур, косвенно блюдут американские интересы перед лицом Китая. Что до любой помощи повстанцам – каренам и шанам, – поступающей от американцев через бирманские границы, то – по уверениям тех же чиновников, – если нечто подобное случится и обнаружится, дипломатическим отношениям придет конец, а сотрудников американского посольства в Бирме выпотрошат живьем.

По мнению Джека Данфорда, исполнительного директора Таиландско-Бирманского пограничного консорциума, Соединенные Штаты – единственная крупная держава, способная «сурово и недвусмысленно порицать хунту, – а это идет на пользу: МВФ и Всемирный банк отказываются иметь дело с Бирмой», чтобы не давать ей дальнейшей возможности возводить новые плотины, создавать новую инфраструктуру – то есть беспощадно терзать и уничтожать природу. Кроме того, продолжил Данфорд, политика США «сосредоточивает западное и международное давление на Бирму в нужных точках – и на броне бирманских вояк появляются трещины». Согласно такой школе мысли, рано или поздно диктатура должна рухнуть – следует надеяться, что рано. И тогда у Америки будет превосходная репутация в глазах бирманского народа.

Рухнуть диктатура может по-разному. Западное воображение подогревается призраком нового массового востания, однако вероятнее, что случится очередной военный переворот – или затеется более тонкая комбинация: простая смена вождя, при которой больного 70-летнего Тан Шве деликатно отодвинут в сторону. Новые правители-генералы начнут переговоры с Аун Сан Су Чжи, предварительно выпустив ее из-под домашнего ареста. Разумеется, само по себе все это – даже если состоятся всенародные выборы – не избавит Бирму от коренных, основных неурядиц. Аун Сан Су Чжи, лауреат Нобелевской премии, звезда мировой прессы, может послужить олицетворенным, общеприемлемым объединяющим началом – объединяющим на основах нравственности и приемлемым даже для повстанцев-горцев. Но страна по-прежнему останется без инфраструктуры, без учреждений, с возникающим, но все еще хрупким гражданским обществом и сообществом НПО; с разнообразными племенами и народностями, ждущими своего часа за кулисами и ни на грош не доверяющими бирманцам, что превосходят их численностью. Согласно суждению иностранных обозревателей, Национальная демократическая лига не имеет никаких управленческих навыков, а народности и племена слабы и разобщены. В этом смысле Бирму можно сравнивать с Ираком и Румынией после того, как тамошние режимы рассыпались прахом. Ирак на долгие годы оказался ввергнут в хаос, а Румыния пережила только две хаотические недели – поскольку другая фракция коммунистической партии, более либеральная, чем предшественница, вырвала власть из рук у демонстрантов и, прежде чем окончательно сойти со сцены, пять лет вела страну сквозь переходный период. Из этого, как сказал мне один международный посредник, можно извлечь следующий урок: «Выбора не имеется; некоторое время необходимо будет удерживать военных у верховной власти: поскольку без военных Бирма – пустое и бесплодное место». Простояв у державного кормила столько времени, военные – даже если они явили себя сквернейшими правителями – сделались незаменимы: решения пока что способны принимать лишь они.

«Все гораздо серьезнее, чем полагает кое-кто на Западе, – сказал мне Лиан Сакхонг. – Это не современная сказка о Белоснежке и семи генералах: Аун Сан Су Чжи против бывшей злодейской хунты. Для начала следует остановить гражданскую войну, длящуюся уже 60 лет».

Бирме следует искать пути назад – в 1947-й, к букве и духу Панлонского соглашения, предусматривавшего создание децентрализованного Бирманского союза. К несчастью, условий соглашения никто никогда не соблюдал – это и было единственной причиной всех дальнейших невзгод.