Муссон
Шрифт:
За ними тяжелый гик ударил в павильон, превратив его в груду обломков. Огромный брус раскололся в месте соединения, и передний конец, набирая скорость, устремился вниз, на палубу. Он разбил невысокий помост, на котором только что стоял принц, пробил фальшборт и раздробил доски палубы.
Единственный треугольный парус дау летел за гиком; он накрыл палубу, окутав людей парусиновым саваном.
Освободившись от давления паруса, дау решительно изменила движение. Нос ее повернулся по ветру, и она начала сильно раскачиваться на поднятых муссоном
Долгие секунды на палубе было тихо, слышался только скрип распущенных снастей и хлопанье оборванных тросов. Потом хором закричали испуганные и раненые люди. Двух моряков на корме раздавило, и они умерли сразу, еще трое были серьезно искалечены — оторванные руки и ноги, раздробленные кости.
Крики их казались на ветру болезненно тихими.
По приказу капитана дау уцелевшие матросы принялись разрубать путаницу тросов и парусины, закрывавшую палубу.
— Найдите принца! — кричал капитан в страхе за свою жизнь: вдруг его хозяина ранило или, упаси Аллах, убило тяжелым гиком.
Через несколько минут складки паруса убрали и с восклицаниями радости, вознося хвалы Аллаху, извлекли принца из-под обломков.
Принц стоял в этом аду и, не обращая внимания на крики и благодарности небу за его спасение, осматривал остатки помоста. Гик разорвал даже толстый драгоценный ковер, на котором принц совершал намаз. К нему подбежал мулла.
— Ты не ранен, хвала Аллаху! Он простер над тобой свои крыла, о любимец пророка!
Аль-Малик отвел его руки и спросил:
— Где мальчик?
Этот вопрос вызвал новые лихорадочные поиски в обломках и обрывках ткани. Наконец Дориана вытащили и поставили перед принцем.
— Ты не ранен, малыш?
Дориан с улыбкой разглядывал окружающее опустошение. Ему не было так весело с тех пор, как он в последний раз видел Тома.
— Со мной все в порядке, сэр. — От возбуждения он перешел на английский. — Но ваш корабль сильно пострадал.
Том знал, что экипаж следует занять в дни, а то и недели ожидания Андерсона с Цейлона. От безделья моряков тянет колобродить; они становятся угрозой друг другу и себе.
Он также понимал, что ради собственного душевного спокойствия и благополучия должен искать утешение в работе. Иначе ему предстоит коротать долгие тропические дни в размышлениях о судьбе Дориана и о страшных ранах отца, который постепенно сдает все больше. Он знал, что как только отец будет в силах выносить плавание, его нужно доставить домой, в покой и безопасность Хай-Уэлда, где английские врачи смогут вернуть ему здоровье и где о нем будут заботиться преданные слуги.
С другой стороны, это означает обречь Дориана на участь раба в чужом мире. Том чувствовал, как данная им клятва с непреодолимой силой тянет его к ужасному побережью Африки.
Не в силах сделать выбор, он отправился за помощью к Аболи.
— Если отец передаст мне в подчинение «Минотавр» и выделит небольшой экипаж из проверенных людей, мы с тобой могли бы отправиться за Дорианом. Я знаю, где начинать поиски.
— А как же твой отец, Клиб? Ты готов его покинуть — сейчас, когда он больше всего в тебе нуждается? Что ты почувствуешь, когда где-то там, — Аболи указал на запад, в сторону загадочного континента, лежащего за горизонтом, — узнаешь, что отец умер? И что если бы ты был с ним, мог бы его спасти.
— Не говори так, Аболи! — гневно вспыхнул Том, но потом нехотя покорился.
— Может, к тому времени как вернутся капитан Андерсон и «Йомен», отец настолько окрепнет, что сможет отправиться в плавание без нас. Я подожду их возвращения, прежде чем решать, а межде тем нужно подготовить «Минотавр» к любым испытаниям.
Несмотря на проделанную работу, пребывание «Минотавра» в руках аль-Ауфа еще сказывалось, и оба они знали, что корпус корабля, вероятно, сильно заражен корабельными червями, этим проклятием тропических вод.
В тот же день Том приказал накренить корабль. Он никогда раньше не делал этого и понимал, что должен довериться опыту Неда Тайлера и Уила Уилсона. С корабля сняли весь груз и тяжелое оборудование вплоть до пушек и бочек с водой. Все это перевезли на берег и сложили под навесами в пальмовой роще, а пушки расставили для защиты лагеря. Затем полегчавший корабль в прилив поставили параллельно берегу.
Ко всем трем мачтам привязали прочные тросы, пропустили их сквозь шкивы блоков и вторые концы закрепили на самые прочные пальмы на берегу. Затем, когда под килем корабля оставалось три морских сажени воды, «Минотавр» начали поднимать. За каждым кабестаном работали по двадцать человек, а остальные тянули тросы на берегу.
Постепенно корабль все сильнее накренялся на правый борт, обнажая днище с противоположной стороны. Наконец кораблю стала угрожать опасность перевернуться. К этому времени начался отлив, и «Минотавр» лег на песчаный берег; весь его левый борт был открыт.
Не успел отлив достичь высшей точки, как Том и Нед Тайлер вброд принялись обходить корпус.
«Минотавр» провел в этих водах почти четыре года, и все его днище обросло водорослями и ракушками.
Хотя они гасят скорость и ухудшают мореходные качества, сами по себе они не опасны для корабля. Однако когда с днища соскребли водоросли, обнаружилось то, чего больше всего опасались: ниже ватерлинии в корпусе повсюду темнели отверстия, проделанные корабельными червями.
Том смог на всю длину засунуть в такое отверстие указательный палец и почувствовать, как червь извивается от его прикосновения.
В некоторых местах дыры были так близко друг к другу, что корпус напоминал швейцарский сыр.
На берегу в котлах на кострах плотники кипятили смолу. Нед вылил ложку кипящей смолы в одно из отверстий.
Оттуда, дергаясь и извиваясь в смертных муках, показалось отвратительное существо. Оно было толщиной в палец, а когда Том ухватил червя за голову и высоко поднял, красное змееобразное тело свесилось до его колен.