Муссон
Шрифт:
Сара открыла корзинку и, доставая ее содержимое, спросила:
— Ты ходил к султану?
— Он меня не принял.
Том сел лицом к ней, откинувшись на каменную глыбу и скрестив ноги.
— Конечно! Гай отправил ему предупреждение о твоем приходе.
Она меняла предмет разговора с поразительной скоростью.
— Я прихватила из погреба бутылку вина. — Она показала ему свой трофей. — Французское и пришло на последнем корабле из дома. — Сара прочла этикетку. —
— Не знаю, — признался Том. — Но звучит внушительно.
— Гай говорит, превосходное. Мой зять считает себя великим знатоком. И ужасно этим гордится. Он пришел бы в ярость, если бы узнал, что мы пьем. Мне позволяется только полбокала за ужином. Откроешь?
Она передала бутылку Тому, а сама достала пирог и холодное мясо.
— Мне искренне жаль, что твой отец умер, — сказала она, и ее лицо неожиданно стало печальным. — Он был ужасно добр ко мне и моим близким, когда мы плыли к мысу Доброй Надежды.
— Спасибо, — ответил Том. Открывая бутылку, он отвернулся, чтобы скрыть тень, легшую на лицо.
Сара почувствовала его печаль и снова улыбнулась, желая подбодрить.
— Если бы отец не раздобыл для Гая эту должность консула, Гай все еще сидел бы клерком в Бомбее. Он не такой уж Великий и Всемогущий Господь, каким себя считает. — Она так ловко и правдоподобно изобразила серьезность Гая, что настроение Тома изменилось; он улыбался, слушая, как Сара подражает напыщенному тону его брата: — Я самый молодой консул на службе его величества. И еще до тридцати лет стану рыцарем.
Том расхохотался. С Сарой было легко и приятно.
Но она опять сменила тему и стала серьезна.
— О Том, как же нам быть с маленьким Дорианом? Гаю все равно. Он думает только о торговле с арабами и о лорде Чайлдсе в Лондоне. Он ничего не станет делать из боязни рассердить султана или принца.
Лицо Тома снова стало мрачным.
— Я не позволю ни Гаю, ни оманским арабам заставить меня свернуть с пути. У меня отличный быстрый корабль, и, если меня вынудят, я его использую.
— Я отлично понимаю, Том, как ты страдаешь. Для меня Дориан словно родной брат. Я сделаю все, чтобы помочь тебе. Но будь осторожен. Гай говорит, что принц под угрозой ареста и конфискации запретил христианским кораблям заходить севернее Занзибара. Гай говорит, экипажи кораблей-нарушителей будут проданы в рабство.
Она наклонилась вперед и положила руку Тому на предплечье. Пальцы у нее длинные и заостренные. Он кожей ощутил их прохладу.
— Это очень опасно. Я не перенесу, если с тобой что-нибудь случится, милый Том.
— Я в силах защитить свой корабль и экипаж, —
— Я знаю, знаю. — Сара отняла руку и улыбнулась. — Бедное вино Гая. — Она наполнила две оловянные чашки. — Посмотрим, так ли оно хорошо, как хвастает Гай.
Она сделала глоток.
— М-м-м! Лучше держи бутылку при себе. Каролина говорит, насильники потчуют своих невинных жертв крепкими напитками, прежде чем овладеть ими. — У нее округлились глаза. — А я не хочу ребенка, как у Каролины. По крайней мере не сегодня.
Она умела вывести из равновесия. Блузка ее сползла, обнажив плечо, но Сара как будто не заметила.
— У Агнес тоже уже ребенок. Она вышла за капитана Хикса из армии Компании в Бомбее. Похоже, обе мои сестры кровные кобылы. Это у нас в семье наследственное, так что я должна быть осторожна. Ты ведь не женат, Том?
— Нет.
Его голос звучал хрипло. Кожа на плече и руке Сары гладкая, позолоченная солнцем, на предплечье сверкали в его лучах бесцветные волоски, тонкие, как шелк.
— Это хорошо. Так что делать с Дорианом? Хочешь, я буду шпионить за Гаем и узнаю все, что смогу? Не думаю, что он много тебе сказал или скажет.
— Я был бы очень благодарен за помощь.
— Я могу просматривать всю его переписку и подслушивать разговоры с посетителями. В стене, где проходят веревки качелей, есть отверстие. Получается отличная исповедальня.
Она была очень довольна собой.
— Но, конечно, нам придется регулярно встречаться, чтобы я могла тебе докладывать.
Это показалось Тому весьма привлекательным.
— Помнишь концерты, которые мы давали по вечерам на борту «Серафима»? — спросила Сара и тут же запела «Испанок». У нее был верный от природы голос, и как ни равнодушен был Том к музыке, пение Сары задело его за живое.
Волоски у него на шее встали дыбом, и он пожалел, когда она умолкла.
— А что случилось с нашим учителем мастером Уэлшем? — спросила Сара. — Такой был забавный человечек!
— Он со мной на «Ласточке».
И он стал рассказывать о моряках, которых она помнила по «Серафиму».
Сара плакала, слушая о смерти Большого Дэниела, и ему захотелось обнять ее и утешить. Но вместо этого он повел речь о другом — о том, как они захватили «Ласточку» и о долгом плавании после этого.
Девушка восхищенно слушала, вытерла слезы и рукоплескала его храбрости и изобретательности. Вскоре она уже снова оживленно болтала, перескакивая с предмета на предмет, как будто за годы разлуки припасла для него сотни вопросов.