Муссон
Шрифт:
— Теперь остались только мы с тобой, — печально сказал Дориан.
Том не ответил. Он не нашел, что сказать.
— Ты не забудешь свою клятву? — настойчиво спросил Дориан. — Ты никогда не оставишь меня?
— Не забуду, — сказал Том.
— Это была самая страшная клятва, — напомнил Дориан. — Крепче любой другой.
— Знаю, — ответил Том и повторил: — Я не забуду.
И потер маленький белый шрам на пальце.
Выйдя из Столового залива, «Серафим» двадцать три дня не видел ни суши, ни солнца. Корабль шел под потоками
— Обычно этот океан спокойный и солнечный, — заметил Аболи, глядя на низко нависшие темные тучи. — Морские дьяволы кувыркаются.
— Да, где-то на востоке большое волнение, — согласился Нед Тайлер. — Ветер вращает нас, как колесо, и все время меняет направление удара.
— Мы встречались с такими ветрами и раньше, — напомнил Большой Дэниел. — Они крутятся около нас, как волчок. Я слышал, на этих широтах и в это время года они не редкость. Но мы не в центре…
Он замолчал при виде гигантской волны, больше прочих: она с тяжким достоинством надвигалась на корабль и была так велика, что «Серафим» казался рядом с ней карликом; гребень волны вздымался выше формарса. Зияющая пропасть между этой волной и следующей была в лигу шириной.
Хэл оставил свое место у подветренного борта и быстро прошел к рулю.
— Поворот на два румба, — спокойно приказал он. — Навстречу волне!
Волна подняла их, и они на долгие мгновения зависли над пропастью.
Люди у руля затаили дыхание, потом одновременно выдохнули, когда «Серафим» вздернул нос.
— Мистер Фишер прав, — кивнул им Хэл. — Эта буря исходит из центра, который от нас отделяют сотни морских миль. Она проносится над всем океаном из конца в конец. Но, хвала Господу, мы не в ее центре. Там сила ветра, вероятно, способна сорвать грот-мачту, даже если на ней ни клочка парусов.
Снова заговорил Большой Дэниел:
— На одном из Маскаренских островов я видел, как такой дьявольский ветер с корнями вырвал пальму и на милю отнес ее в море. Она летела, как воздушный змей.
— Молитесь, чтоб выглянуло солнце, — Нед Тайлер посмотрел на низко нависшие тучи, — чтобы мы смогли по крайней мере определить свое положение.
— Я далеко отвернул корабль от суши. — Хэл посмотрел на нактоуз, потом на запад. — Мы должны быть не менее чем в двухстах милях от Африканского континента.
— Но Мадагаскар — один из самых больших островов в мире, он почти в десять раз больше Ирландии и лежит прямо поперек нашего маршрута, — негромко заметил Нед Тайлер, так чтобы не слышал рулевой. Незачем тревожить экипаж обсуждением опасностей навигации.
И тут с мачты послышался крик:
— Палуба! Что-то на плаву! Прямо по правому борту.
Офицеры всмотрелись вперед, и Хэл в рупор закричал:
— Мачта! На что это похоже?
— По высоте — на корабль или… — Впередсмотрящий замолк, потом возбужденно воскликнул: — Нет, это шлюпка, но почти затопленная.
Хэл торопливо прошел на нос и перепрыгнул на бушприт.
— Да, клянусь Господом, — сказал он. — Судя по виду, потерпевшие крушение. Живые к тому же, я отсюда вижу, как один шевелится. Приготовиться к спуску шлюпки. Надо их подобрать.
Подвести «Серафим» к маленькой лодке в таком море, при таком ветре — задача трудная и опасная, но наконец Хэлу удалось спустить шлюпку и отправить Большого Дэниела с командой на выручку терпящим бедствие. В потрепанном суденышке было всего два человека. Саму шлюпку Дэниел оставил — ее проще было бросить, чем поднять на борт.
Двоих выживших подняли в боцманском кресле, потому что они были слишком слабы, чтобы подниматься по лестнице.
Доктор Рейнольдс осмотрел лежащих на палубе. Оба были в полусознании. Соль разъела кожу на их лицах. Глаза так опухли, что закрылись и почти не видели, языки посинели и распухли от жажды — они заполняли весь рот и торчали между зубами.
— Прежде всего им нужна вода, — сказал врач. — Потом я пущу им кровь.
Распухшие языки мешали спасенным пить, поэтому доктор Рейнольдс вставлял им в горло медную спринцовку и впрыскивал воду. Потом он густо смазал жиром их разъеденные солью губы, лица и руки. Все это произвело волшебное действие на младшего — через два часа он настолько оправился, что смог говорить. Однако старший не приходил в сознание, и, казалось, жизнь быстро покидала его. По приглашению доктора Рейнольдса Хэл прошел в угол оружейной палубы, где на соломенных тюфяках лежали спасенные. Он присел рядом и наблюдал, как врач пускает кровь младшему пациенту.
— Следовало бы выпустить еще пинту, — сказал Рейнольдс Хэлу, закончив, — но он быстро поправляется, а я всегда был сторонником консервативного лечения. Одной пинты хватит.
Он залепил рану комком смолы и перевязал чистой тряпкой.
— Старший гораздо хуже. У него я возьму две пинты.
И он занялся неподвижной фигурой второго пациента.
Хэл видел, что молодому человеку действительно лучше после лечения; наклонившись к нему, он спросил:
— Ты говоришь по-английски?
— Да, капитан. Говорю, — прошептал матрос. Невозможно было не узнать валлийский акцент.
— Как тебя зовут, парень, и с какого ты корабля?
— Таффи Эванс, прошу прощения, капитан. С корабля «Нил» «Джон Компани», да смилостивится над ним Господь.
Хэл неторопливо и осторожно расспрашивал и постепенно узнал всю историю. Опасаясь пиратов, «Нил» в конвое с двумя другими кораблями шел из Бомбея в Англию с грузом тканей и пряностей, когда попал в сильный шторм в ста лигах севернее Маскаренских островов. Под действием сильного ветра и гигантских волн «Нил» потерял остальные корабли конвоя и набрал много воды в трюм. На пятый день, во время второй полувахты, корабль снова попал в бурю. Отяжелев от воды в трюме, он перевернулся и затонул. Конец был таким быстрым, что лишь горстка людей сумела спастись в шлюпке, но у них не было ни воды, ни пищи, и большинство вскоре погибли. Спустя двенадцать дней в живых оставались лишь двое.