Муссон
Шрифт:
— Ты говоришь загадками и обиняками, о сын дохлой лесной свиньи.
— Не будет ли мне позволено открыть сокровище твоему благосклонному взору, о могучий? Тогда ты увидишь, что я говорю правду.
Аль-Ауф кивнул и погладил крашеную бороду.
— Только быстрей. Я уже устал от твоих бессмысленных слов.
Юсуф встал, но переломившись в поясе почти вдвое и склонив в глубоком уважении голову. Он взял Дориана за руку и потащил вперед.
Теперь он вспотел
— Делай, что я говорю, — яростно прошептал он, стараясь скрыть свой страх, — не то я оскоплю тебя и отдам своему экипажу как шлюху.
Он потащил Дориана в центр комнаты и встал у него за спиной.
— Великий господин Муссалим Бен-Джангири, я покажу тебе нечто невиданное!
Он помолчал, нагнетая напряжение ожидания, и театральным жестом откинул капюшон, скрывавший голову Дориана.
— Смотрите! Голова, предсказанная в пророчестве!
Четверо сидящих молча смотрели на Дориана.
К этому времени Дориан уже привык к такому поведению арабов, видящих его в первый раз.
— Ты выкрасил его голову хной, — сказал наконец аль-Ауф, — как я бороду.
Но говорил он с сомнением, и на его лице проступил благоговейный страх.
— Нет, господин. — К Юсуфу возвращалась уверенность. Он спокойно возражал аль-Ауфу, а ведь за такую дерзость многие умирали. — Господь окрасил его волосы, как и волосы Мухаммеда, истинного пророка.
— Хвала Господу! — машинально ответили все.
— Подведи его ближе! — приказал аль-Ауф.
Юсуф схватил Дориана за плечо и едва не сбил с ног, торопясь выполнить приказ.
— Осторожней! — предупредил его аль-Ауф. — Обращайся с ним заботливо!
Юсуф осмелел: этот выговор означал, что аль-Ауф не отвергает с ходу ценности мальчика-раба. Он мягче потянул Дориана за собой и заставил встать на колени перед корсаром.
— Я англичанин! — К сожалению, детский голос Дориана дрожал, выдавая страх. — Держи свои грязные руки подальше от меня!
— У этого еще не отнятого от груди малыша сердце черногривого льва, — с одобрением заметил аль-Ауф. — Но что он сказал?
Никто не смог ему ответить, и аль-Ауф снова посмотрел на Дориана.
— Ты говоришь по-арабски, малыш?
Гневный ответ на том же языке рвался с губ Дориана, но он справился с собой и ответил по-английски:
— Убирайся в ад и передай дьяволу мой привет, когда будешь там.
Это было одно из выражений отца, и Дориан почувствовал, что к нему возвращается мужество. Он попытался встать с колен, но Юсуф не пустил.
— Он не говорит по-арабски, — с глубоким разочарованием сказал аль-Ауф. — А ведь такова была часть пророчества святого
— Его можно научить, — с ноткой отчаяния предложил Юсуф. — Поручи это мне, и он через месяц будет знать на память весь Коран.
— Это не то же самое, — покачал головой аль-Ауф. — В пророчестве говорится, что из моря придет ребенок с красной мантией пророка на голове и что он будет говорить на языке пророка.
Он молча смотрел на Дориана. У Дориана родилось невероятное предположение: никто из арабов никогда не видел рыжих волос.
Он начинал понимать, почему на него смотрели как на какое-то знамение бога — у их пророка Мухаммеда был тот же цвет волос. Дориан вспомнил, что об этом бегло упоминал Уил Уилсон в одной из своих длинных лекций об исламе. Очевидно, аль-Ауф выкрасил себе бороду в подражание пророку.
— Может, все-таки его волосы искусно выкрашены, — мрачно заметил аль-Ауф. — Если так, — он свирепо взглянул на Юсуфа, — я казню вас обоих.
Дориан почувствовал, что задыхается от ужаса. Перед его мысленным взором встали несчастные жертвы на треножниках в пальмовой роще.
Юсуф снова упал на колени, клянясь в своей невиновности и норовя поцеловать ноги аль-Ауфу. Корсар оттолкнул его ногой и повысил голос:
— Пошлите за Бен-Абрамом, врачом.
Через несколько минут вошел почтенный араб с седой бородой и бровями и поклонился аль-Ауфу. Кожа у него была бледная, цвета яичной скорлупы, а глаза яркие и умные. Даже аль-Ауф разговаривал с ним уважительно.
— Осмотри этого франкского мальчишку, дядюшка. Натурального ли у него цвета волосы или выкрашены? Здоров ли он и хорошо ли сформировался?
Руки врача прикоснулись к голове Дориана мягко, но уверенно, и Дориан неохотно подчинился, напрягаясь всем телом. Бен-Абрам потер между пальцами его шелковистые рыжие волосы, тихонько цокая языком.
Потом развел волосы и внимательно осмотрел кожу, поворачивая голову, чтобы поймать свет из высоких зарешеченных окон. Понюхал волосы, стараясь уловить запах химических веществ или трав.
— Я пятьдесят лет занимаюсь медициной, но ни разу такого не видел, ни у мужчин, ни у женщин, хотя слышал, что у людей на севере Парфии бывают такие волосы, — сказал наконец Бен-Абрам. — Они не крашены, нет. — Аль-Ауф с вновь вспыхнувшим интересом наклонился вперед на подушке. — Это их природный цвет, — подтвердил Бен-Абрам.
— А остальное тело?
— Посмотрим. Прикажи ему раздеться.
— Он не говорит на языке пророка. Тебе придется самому его раздеть.