Мутанты. Время собирать камни.
Шрифт:
— Ты хочешь кинуть предъяву женщине, которая причастна к тому, что тебе навесили срок. Не делай этого.
— Это моё личное дело, — побледнев, и сжав кулаки, процедил сквозь зубы Лютый. — Да, я хочу предъявить ей…Я девять лет, за чужое похмелье…
— А я тебе говорю — не делай этого, — повысил голос Цезарь.
— Это почему же?
— Потому, что она из касты неприкасаемых, за неё впряглись такие большие люди, до которых тебе, как до Луны пешком. К тому же…ты слышал про Сохатого?
— Нет,
— Вор в законе старой формации. Он, вместе с Монархом входит в первую двадцатку самых авторитетных воров в законе. А кто такой Монарх, ты знаешь — смотрящий за Россией.
— И что с того?
— Зинаида Ивановна — приёмная дочь Сохатого.
— Вот теперь понятно, — усмехнулся и злобно сверкнул глазами Лютый.
— За свою отсидку, ты получишь хорошую денежную компенсацию, и на этом тормознёшься.
— Не всё в жизни измеряется деньгами.
— Всё, базар закончен. Ситуацию без тебя разрулили, а мне поручили поставить тебя в известность. И мой тебе совет, не лезь в залупу, напорешь косяков — себе дороже станет.
— Я врубаюсь, что это чистейший рамс и разруливается он не по-понятиям, — процедил сквозь зубы Лютый. — Но, если «большие» люди так решили, я подчиняюсь.
— Ну, вот и ладненько. Хрен с ней, с этой темой, забудь. Есть темы поважнее…
…В «Интурист» Лютый и Виктор подъехали утром. У дверей приёмной охранник их встретил традиционным вопросом: — «Вы к кому?»
— К директору, — смерив охранника оценивающим взглядом, сказал Лютый.
— Я должен доложить. Как вас представить?
— Сергей Ермаков с другом.
Охранник связался по рации со своим руководством, и через минуту распахнул перед ранними посетителями, дверь в приёмную.
— Проходите, пожалуйста, Борис Александрович вас ждёт.
— Циркач, ты отдохни пока в приёмной, с девочкой побазарь, — кивнув головой в сторону секретарши, сказал Лютый. — А я пойду с Маслаком тему перетру.
— Нет проблем, — пожал плечами Виктор. — Если что — я рядом.
— Теперь мы будем твоей «крышей», — сказал Лютый, присаживаясь на стул.
— Кто это, мы? — настороженно спросил Борис.
— Цезаря знаешь?
— Знаю. Значит, ты у «центральных»?
— Я — бригадир. Теперь дань у тебя будем забирать мы.
— Да мне как-то всё равно: «медведковские», «казанские», или «центральные», — пожал плечами Борис. — Чем вы лучше?
— Мы сильнее.
— А ты в этом уверен?
— Я всегда говорю только то, в чём уверен.
— Завтра Мусса со своими пацанами наведаются, приходи и ты. Вот тогда и посмотрим, кто из вас сильнее.
— Замётано. В котором часу они наведаются?
— Обычно приходят в два часа дня.
— Ну, тогда, до завтра, сообщи Муссе, что Лютый забивает ему стрелку.
— Лютый — это
— Я.
— Надо же, а я и не знал.
— Теперь будешь знать, — сказал Лютый и направился к выходу из кабинета…
…На следующий день, ровно в два часа дня, Лютый, Виктор и здоровенный цыган, по кличке Будулай, вошли в помещение комплекса. Директор лично встретил их у входа и пригласил в свой кабинет, но Лютый отказался.
— Мы пойдём в бар, там и встретимся с «казанскими».
Борис молча кивнул головой. Народу в баре было немного, видимо, заполняется он ближе к вечеру. Сергей сел за свободный столик, а Виктор и Будулай расположились у стойки бара. Спустя несколько минут, в бар зашли трое. Один из них, видимо старший, внимательным взглядом окинул помещение, и неторопливой походкой направился к столику, за которым сидел Лютый.
— Ты, что ли, Лютый? Я — Мусса.
— Присаживайся к столу, — сказал Лютый. — Поговорить надо.
— О чём мне с тобой базарить? Я тебя не знаю, — продолжая стоять, сказал Мусса.
— Вот и познакомимся.
— Погоняло, сам придумал? — присаживаясь к столу, презрительно усмехнулся Мусса.
— Мама так назвала.
— Значит, дура у тебя мама, — сказал Мусса, и громко рассмеялся.
— Ты мою маму не трогай, она уже восемь лет в могиле лежит, — процедил сквозь зубы Лютый, и взгляд его стал злым и колючим. — Я пришёл сюда для того, чтобы указать тебе, помоешнику, твоё место.
Казалось, Мусса захлебнулся собственной слюной, так побагровело его лицо. Схватив со стола массивную стеклянную пепельницу, он бросил её в лицо Сергею. Легко уклонившись от летящего предмета, тот вскочил и нанёс своему собеседнику удар в челюсть. Казалось, какая-то неведомая сила, вырвала того из кресла и бросила вниз. Мусса распластался на полу. Двое — сопровождавших его, кинулись к нему на помощь, но один из них наткнулся на пудовый кулак Будулая, а второго, высоко подпрыгнув, ударом ноги в челюсть, вырубил Виктор. Немногочисленные посетители бара замерли на своих местах, боясь даже пошевелиться, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание.
— Слушай сюда, тварь, — наклонившись к поверженному, и постепенно приходящему в себя Муссе, тихо сказал Лютый. — Теперь эта точка моя. Если ты ещё хоть раз сунешь сюда свою морду, разговор будет другим, и я думаю, последним. Ты понял меня, падла?
Не дождавшись ответа, выпрямился и, кивнув головой своей команде, пошёл к выходу.
Маслак, наблюдавший из-за ширмы всё происходящее, мелко трясся и непроизвольно, сам не замечая этого, крестился. Уже в машине, Будулай разродился короткой, но ёмкой речью: — Здорово мы их, а Циркач, вообще, красавец! Чтобы так ногами…Я такое впервые вижу.