Мутанты
Шрифт:
– Господи! – взмолилась старая комсомолка-партизанка. – Спаси мою душу грешную… Что же это происходит?
– Сидай за спильне харчування, бабка, – перевел тот на «мову». – И пидхарчись зо мною.
Оксана уже вытерпеть такого никак не могла и вышла из-за печки.
– Это что такое?! – звенящим голосом вопросила она. – Будто для вас тут приготовлено! Налетела саранча! Ты, Мыкола, хоть один язык розумиешь? Уводи банду немедленно! Геть отсюда!
Американец медленно встал, лицо вытянулось от восхищения
– О, прекрасная леди, – скучно сказал переводчик, – и вы здесь. Как я рад нашей новой встрече. Я очарован тобой. Все эти долгие часы я думал только о тебе, моя крошка. И стал изучать русский язык. Чтоб понимать тебя без переводчика.
Но Оксана осталась непреклонной:
– Скажи ему, чтоб выметался отсюда!
Мистер Джон лепетал что-то нечленораздельное, и, видно, чувства у него в ту минуту были искренними, однако все портила его толстозадая тень.
– Русская колдунья, – вещала тень, занятая пищей. – Ты меня околдовала… Дай мне твою руку… При первой встрече произошло недоразумение… Это был неточный перевод… Ты покорила мое сердце. Дай же руку!
Оксана подбоченилась:
– Может, сразу ногу ему? Пинком под зад? Нахалы! Бабушка, а вы что стоите, как лом проглотили? Гоните их в шею!
Ошалевшая Сова наконец-то пришла в себя, ощутив поддержку, метнулась на свою половину и вышла оттуда с трехлинейкой наперевес. Заученным движением загнала патрон в патронник:
– Хенде хох! Выходи по одному!
Все на мгновение замерли, но телохранитель Гуменника оказался на месте. Он перехватил ствол, одним ловким движением вырвал винтовку и закрыл собою батьку. Сам же батька в это время набивал люльку табаком и от толчка уронил ее под стол.
Тут запоздало опомнился Волков, кинулся к крестной:
– Елизавета Трофимовна! Да ты с ума сошла!
– Отдай винтовку! – потребовала та. – Немедля отдай!
Восхищенный мистер, ничего словно и не замечая, тянулся к Оксане и все еще что-то бормотал, оставаясь никем не понятым.
– Это же международный скандал! – сдавленным голосом заговорил Мыкола, вращая глазами. – Конфликт со всеми странами НАТО! Они же авианосец к нашим берегам!
А Сова уже пыталась достать телохранителя с трехлинейкой:
– В хату ворвались! За стол залезли! И еще винтовку мою?! Я с ней два года партизанила! Я из нее шестнадцать немцев и трех румын уложила! А ну, верни! Или сейчас покажу авианосец!
К ней на помощь спешила Оксана. Принаряженная к встрече жениха в украинскую вышитую сорочку, да еще с распущенными волосами, она и впрямь напоминала колдунью. А пробиться к бабке мешал толстый переводчик, явно растерявшийся и бессловный. Остатки декоративного мухомора валились у него изо рта и, похоже, сдерживали речь.
– Верните бабушке ружье и убирайтесь! – колокольно зазвенела Оксана. – Гости незваные!
– Да я вас всех сейчас! – вторила Сова. – Под откос! Винтовку отдайте!
Американец таращился на все это с очумелым восторгом и бормотал:
– Рашен экзотик! Вау! Рашен экзотик! Адреналин! Екселент леди! Сосериз, витч…
И тут батько Гуменник достал люльку из-под стола и, ударив стеком по столешнице, враз остудил страсти:
– Тыхо! Слухай мою команду! Покыдаемо цю хатыну! Вси разом! Бо тут партызанське злодийське кубло! Прошу зберигаты спильнисть!
Его все послушались и полезли из-за стола, только американец все еще таращился на Оксану и бормотал:
– Хантинг… Но мутант… Охота рашен леди! Охота! Гуменник подхватил его под руку и повлек из хаты.
– Верните бабушке ружье! – крикнула вслед Оксана. – Мародеры! Паскудники! Сволочи!
Однако телохранитель винтовку не отдал, а, прикрывая батьку, исчез за дверью. Последним уходил Волков, заслоняя туловищем всех, и, озираясь, делал какие-то знаки Оксане.
Когда дверь за ним закрылась, Сова в изнеможении повалилась на стул.
– Ведь упер винтовку, гад, – вымолвила, задыхаясь. – Разоружили!
– Да и наплевать, – отмахнулась Оксана. – Убрались, и ладно… Вот на столе что натворили!
Съесть и выпить много не смогли, но надкусать успели чуть ли не все блюда, а яичные оладьи и вовсе, кажется, под шумок уперли вместе с тарелкой!
– Как наплевать?! – Сова побежала на свою половину. – А опять придут, с чем врага встретим? С хлебом-солью? У нас что тут, Франция? Или граница? Рубеж нашей родины или проходной двор? Не позволю!
И открыла люк подпола.
Оксана попыталась исправить нарушенный порядок на столе – заровняла салаты, убрала грязные тарелки, приборы, но, поставив новые из шкафа, осталась неудовлетворенной и села, подперев голову руками:
– Ох, доля моя, доля…
Потом налила себе рюмку горилки, выпила одним глотком и не поморщилась.
Тем часом из люка показалась голова Совы:
– Ну-ка, помоги!
Вдвоем они кое-как вытащили из подпола станковый пулемет, аккуратно замотанный тряпками, с которых еще сыпался легкий, пыльный грунт, и крутобокую макитру из-под сметаны.
– Мое приданое, – с любовью и грустью сказала бабка. – Собирала, собирала, а все прахом…
– Как это – приданое?
Бабка заботливо отряхнула землю и принялась разматывать промасленные женские чулки – с бережностью, как если бы распеленывала ребенка.
– Так я в войну замуж собиралась, вот и копила. Винтовка тоже из приданого. Думала, сыновьям будущим сгодится. Или внуку… Да ведь Кур так и не взял меня.
– И меня, бабушка, не берут, – пожаловалась Оксана. – Тоже приданого целый сундук накопила…