Мутанты
Шрифт:
– Не доведет, – спокойно сказал Мыкола. Чекист вмиг узрел протянутую ему руку помощи:
– Выручай, Николай Семенович. Инициатива уже была в руках Волкова:
– Отвезу домой, положу в постель. Потом найду его дочь – она врач, присмотрит. А как проснется, я с ним проведу беседу.
Пухнаренков вновь закосил взглядом.
– Финансовую сторону беру на себя, – чекистским тихим голосом проговорил он и глянул на часы. – Я твой должник… Через три часа проснется. А вечером мы с тобой встретимся.
И пошел в Россию, не оглядываясь.
Волков поискал взглядом Кривохатко и увидел, что птичьих ловцов заметно прибавилось:
За свою нелегкую девичью жизнь Оксана столько раз давала пощечины, что не промахнулась даже в полной темноте подпола. И от мгновенного касания ощутила под рукой мягкую и какую-то ласкающую растительность – будто кота погладила.
– Не хватай! – добавила она. – И дыши ровнее, полезно… Сама же опустилась на ступеньку лестницы и попробовала угадать, где находится отскочивший во тьму Юрко.
А он ничем не выдавал своего присутствия, будто и не дышал…
– Ты где, Юрко? – через минуту позвала она. – Ладно, не сердись. Это я на автомате, условный рефлекс. Ты хоть меня понимаешь?
В углу что-то мягко ворохнулось.
– Ну скажи что нибудь! – еще через минуту попросила Оксана. – Ты же знаешь, женщины любят ушами.
– Окосана-Окосана – юрюнг, – жалобно проговорил Юрко. – Синьгами… Ырыатын санаабар! Хатыныны тазы-стыллар!
– Ой, господи! Ну и мова у вас, шаманов… Теперь переведи.
– Окосана – солнце. Важенка… Пыстрый, как оленица… Хатыныны, верхний, на непа.
– Небесная оленица? …Ишь ты, а переведешь, так ничего, красиво. – Она помолчала, затаив дыхание. – Юрко, ты подойди ко мне, не бойся. На вид ты, конечно, ужасный, но, может, и его перевести? На язык осязания. Пощупать, например?
– Чоорон тыала як, – отозвался тот. – Синьгами камлать мешает. Шаман серце крепкий ната, кундал твертый. Айбасы клаз вострый, нюх – у-у-у! Волчий… Чоорон шаман Юрко пропатет.
– Очарованный шаман пропадет? Да кто же тебе такое сказал? Может, наоборот, Юрко? Может, очарованный только и справится с айбасами…
Он подумал и вроде бы вышел из своего угла:
– Окосана мутрый… Как баба Сава…
– Знаешь, что думаю? Может, нам с тобой в Якутию вернуться? Да пожить там полярную ночку? Глядишь, и привыкну. Вот сейчас в темноте – так вроде ничего. И не страшный…
– Тундара хотун як, – решительно заявил Юрко. – Темнота як. Ырыатын арыы! Юрюнг хотун.
– Да как же я с таким тобой в люди выйду? – обреченно спросила Оксана. – Все ведь знают, жених у меня на заработках, скоро с алмазами приедет… А ты вон какой явился. Скажут, и стоило ждать столько лет?.. Ну ее, эту Якутию! Чтоб ее айбасы твои побрали! Чтоб Арсан себе в кириккитте ее засунул! Такого хлопца отправила, а что получила?
Он выслушал гневные ее слова, приблизился неслышно и положил голову на плечо. Оксана вздрогнула, но более от неожиданности, а потом нащупала рукой гладкую широкую плешину на голове.
– Если ты шаман, то значит, умеешь людей лечить? Народными средствами?
– Лютей лечить моку, – отозвался он. – У айбасы отнимать.
– А сам себя можешь?
– Сам себя не моку… Кундал як, ынеркия.
– Я вот тоже, – призналась она. – У себя даже насморк не могу вылечить…
– Насморк и шаман не лечит…
– А ты ничего, мягкий стал, как медвежонок… Слушай, Юрко, а ты меня научи камлать? У меня
Он тяжко вздохнул:
– Юрко шаман плокой… Айбасы не боятся. Камлал, стену стрелял – стоит стена. Айбасы крепко строят…
– Ее китайцы строили. А у них вон стена сколько уже стоит. – Оксана встрепенулась: – Юрко! Это ты куда рукой-то полез?
– Окосана юрюнг курдук!
– Нет, ты погоди. – Она вывернулась. – Мне привыкнуть надо… А давай в хату поднимемся? Чтоб посмотреть на тебя? Что мы в подполе-то сидим?
– Тавай… Темнота плоко, юрюнг як.
Оксана попробовала приподнять люк, но тот не поддался.
– Бабушка нас закрыла…
– Юрко откроет – Он подлез горбом под крышку. – Юрко камень потнимал, кимперлит…
И в самом деле – поднапрягся, распрямился и поднял крышку вместе со сталинским диваном, сдвинув махину в сторону.
– Да ты богатырь! – искренне восхитилась Оксана, поднимаясь в хату. – Вот это кундал!
Она вышла за ним из подпола, и тут… ойкнула, попятилась и, оступившись, полетела назад. Послышался грохот, треск и стоны… Юрко склонился над люком:
– Окосана! Окосана! Хотун канул! Польно?
– Ой, больно! Спиной ударилась.
– Хорошо! Упала – хорошо!
– Что хорошего? – чуть не плача, проговорила она. – Девушка чуть не убилась…
– Ай, хорошо! У Окосаны корп вырастет!
– Чему же ты радуешься?!
– У Юрко корп бар, у Окосаны корп бар – не обитно. Люти скажут: корпатые – тва ичига пара…
И прыгнул обратно в подпол…
Глава 10
Дременко проснулся и некоторое время лежал бездумно, как в детстве, не ощущая собственного тела, а значит, и нажитых болезней, неудобства в виде затекшей руки, зуда, гудящей головы или онемевшей шеи. Перед самым пробуждением ему приснился короткий, но яркий сон, будто он стоит на трибуне в Кремлевском дворце рядом с Брежневым, который целует его и хлопает по плечам, а огромный зал стоя им рукоплещет. По какому поводу, не понятно – то ли наградили, то ли назначили в ЦК, но ощущение приятнейшее, так что дух спирает. Он полежал некоторое время под впечатлением этого сна, потом огляделся и обнаружил, что находится в собственной постели, а как и когда попал сюда, совершенно выпало из памяти. Первой мыслью было: перебрал на второй заставе и ничего не помнит. Почему-то втемяшилось в голову, будто охота закончилась удачно, мутант был отловлен им собственноручно, и по этому случаю американец щедро угостил всех участников. Еще отметилось, что его все поздравляли и произносили слово «мутант».
Он и не сомневался сначала, что так все и было, но странно, что голова не болела и не мутило, как с похмелья.
И кстати, подумал, что зря напился до бесчувствия, надо беречь сердце, ведь вон какой уже приступ был – с остановкой. Хорошо, что не умер, выдержал…
– Ксана! – позвал Тарас Опанасович. – Я проснулся. Похмелиться дай.
В квартире стояла благостная тишина, время было предвечернее, сквозняк баловал с занавесками. Вроде бы все знакомое, привычное – родная хата, но как будто бы все обновилось, засверкало, раскрасилось, словно после черно-белого кино цветное включили. Самое интересное – выпить совсем не тянет, и хоть легкий синдром наблюдается, но раньше было всегда значительно хуже.