Мутная река
Шрифт:
— Мама твоя сильно кашляет, врача вызывали.
У Садако был приступ астмы. В межсезонье иногда доходило до того, что ей приходилось лежать, но в разгар лета болезнь подступила к ней впервые.
— Что там случилось? — подала голос из соседней комнаты мать. Нобуо стал жадно прислушиваться.
— У тети кашель, и дышать ей тяжело.
— Беда-то какая… Нобу-тян, беги скорее домой. И давно у нее это?
— У нее астма.
— Это же не болезнь, а прямо наказание Божье.
Нобуо собрался было уходить, но вдруг остановился
— Да?
Нобуо даже не думал, что он сейчас скажет. Он вспомнил, как так же окликнул мужичка с подводой.
— До свидания.
Женщина тихо попрощалась с ним.
Киити проводил Нобуо до подножия моста.
— Пойдем на праздник в храм, а?
У храма развернулось множество маленьких торговых палаток. В этот вечер Симпэй обещал сводить сына на праздник. Садако лежала в постели, кашель ее не отпускал, хотя приступ, похоже, прошел.
— В этот раз мне что-то сильно худо стало. Доктор завел разговор о том, что надо менять место жительства:
— Воздух здесь все грязнее становится, и вам это не пойдет на пользу.
— Так ведь муж один не сможет в столовой управляться, да и ребенок еще маленький.
— Ваша болезнь зависит от того, каким воздухом вы дышите, и я думаю, что вам нужно на какое-то время уехать. Подумайте, посоветуйтесь с мужем.
В праздник от покупателей отбоя нет, и для торговцев это самое время. Молодежь в праздничных хаппи пьет лимонад даже на улице, потому что в палатках все не помещаются.
— Может, вы шербета поедите? — окликнул Симпэй собравшегося уходить врача.
Врач сказал мужу то же самое, что и Садако:
— С каждым годом приступы будут все чаще и сильнее. Лекарства, конечно, помогают, но они ослабляют организм. Самое правильное — переехать в другое место, туда, где воздух чище.
— Мы подумаем.
В тот день столовую закрыли сразу же после обеда. Симпэй и Садако долго разговаривали. Из окна второго этажа было видно, как вниз по реке идут по-праздничному украшенные суда, но где-то на середине Адзи-кава они разворачивались и опять направлялись вверх по течению.
— Мы тут такое хозяйство развернули, а теперь вот переезжать…
— Так-то оно, конечно, так. Но мне кажется, что это как раз и повод, чтобы переехать.
Действительно, для Симпэя это был шанс, чтобы решиться на переезд в Ниигату.
— Там и земля подешевле. Денег мы как-нибудь вдвоем соберем, сложимся. Помнишь, хозяин китайского ресторанчика из Кавагути-тё говорил, что если я надумаю столовую продавать, то он сразу готов купить.
— Да многие говорили… Ну и что? Я — против. Чем мучиться, новое дело открывать, лучше здесь остаться. Пусть мы не шикуем, но нам хватает. Может, тот знакомый на твои деньги надеется и потому зовет тебя, а?
Нобуо знал, что отец собирается открыть авторемонтную мастерскую.
— Я просто подумал, что в Ниигате воздух почище, а вовсе не горю желанием
— Неправда, ты просто мою болезнь используешь как предлог, чтобы переехать в Ниигату. Вот и придумываешь причины.
Садако осеклась и, отвернувшись, заплакала. Ее плач смешался с шумом праздника, который донес речной ветер.
— Дурочка! Ты же болеешь, тебе нельзя расстраиваться!
Кто-то вошел, стукнув входной дверью. Нобуо спустился вниз. Это была Гинко.
— Мама послала меня помочь вам…
— Спасибо. Мы, правда, столовую закрыли. Но ты заходи, — отозвался со второго этажа Симпэй.
Нобуо вышел на улицу. Нарядные суденышки плыли не только по Досабори-гава, но и по Цунэсима-гава, которая текла рядом. На их палубах были видны остатки застолий. Время от времени ветер гнал по водной глади серебристую рябь. Под Фунацу-баси проходило самое разукрашенное судно, и Нобуо побежал на мост, чтобы сверху помахать рукой. С судна бросили маленький арбузик. Он описал дугу над перилами моста и упал прямо в руки Нобуо, а затем скользнул вниз. Нобуо побежал за покатившимся арбузом и услышал:
— Мальчик, ты поймал арбуз?
Нобуо рванул к противоположным перилам, сложил руки рупором и что есть силы закричал:
— Спасибо!
— Он не разбился?
— Чуть-чуть.
— Чуть-чуть не считается. Он все равно сладкий, как эта девушка…
Мужчина обнял сидящую рядом девушку, волосы которой были уложены по-старинному. Девушка долго и томно смеялась. На ее белом напудренном лице ярко выделялись алые губы.
Издалека послышались возбужденные крики. Это было судно Общества пенсионеров.
— Эй, а шкипер-то наш уже готов!
Взгляды прохожих устремились на это судно.
— Тони! Тони!
Один старичок кричал даже такое:
— Ну что же ты не тонешь? Тони!
С арбузом под мышкой Нобуо побежал домой. Голос старичка догнал его даже здесь.
Гинко, сидевшая на корточках в углу кухни, подняла удивленное лицо.
— Ты что делаешь?
В ответ Гинко робко засмеялась. Она подозвала Нобуо к себе. Ларь с рисом был открыт.
— А рис-то теплый, — прошептала девочка и погрузила руки в ларь. — Даже зимой, когда совсем холодно, рис все равно теплый. Нобу-тян, попробуй, положи-ка сюда руки.
Нобуо погрузил руки по самые локти. Но они совершенно не чувствовали тепла. Наоборот, его потные руки стали прохладнее.
— Прохладно… — Нобуо вытащил руки. Они были совершенно белыми.
— А мне тепло.
Гинко застыла, погрузив руки в рис.
— Такое счастье, когда засунешь руки в ларь, где полным-полно риса и тебе тепло. Так мама моя говорит.
Нобуо смотрел на девочку с красивыми большими глазами, совсем непохожую на мать, и думал, что она красивее всех соседских девочек. Нобуо подвинулся к Гинко. Ему показалось, что от девочки исходит тот же запах, что и от тела ее матери.