Муза или служба прокачки героев
Шрифт:
— Расскажи мне про одну, — попросил он, делая большой глоток чая, жмурясь от горячего пара, опаляющего лицо, и Рэйчел вдруг тоже одолевает жажда. Она провела языком по пересохшим губам и заелозила в кресле. В ее груди зарождалось странное чувство радостного волнения, и она нетерпеливо начала тараторить, словно он мог передумать.
— Эта история началась…
***
«Книги никогда не заканчиваются». Но в какой-то момент, она заметила, что ей совершенно не хочется говорить о них. Уайт поделился своим любимым воспоминанием, которого еще не было в черновике. Возможно, оно появится позже или о нем напишут в конце, а, может, его и вовсе опустят. Но
— Почему трое?
— Их было трое, я не мог взять только одного.
— А-а-а, непрошибаемый Сет Уайт не смог устоять перед коллективным обаянием!
— Нет, просто их трое, прими это как данность. Либо берешь всех, либо не берешь никого.
— Сурово. А если бы их было десять?
— Мне не нужно десять собак.
— Святая Алексия! Но зачем тогда было брать на два пса больше, чем следовало бы?!
— Некоторые вещи неделимы.
— Пес не вещь.
— И люди тоже, но порой разделять двух людей смертельно.
— Ты говоришь о любви?
— О связи.
— А любовь это связь?
— Не совсем. Связи рвутся, любовь нет.
— А что происходит с любовью?
— Она угасает.
— Как свеча?
— Любовь не столь коротка, как жизнь свечи.
— Тогда сам скажи, на что похожа любовь?
— На неугасаемый источник тепла, способный согреть даже в такой дыре.
— Да ты романтик, Сет Уайт.
Он не стал никак комментировать ее последние слова, но она все равно искренне, но отчего-то смущенно засмеялась, ощущая, как горят щеки. Ей было неловко слышать его ровный уверенный голос. В нем было столько правды и столько силы.
У Рэйчел никогда не было семьи, но она любила свою прежнюю жизнь, и она тоже решила поделиться с ним чем-то личным:
— Главные герои как минимум трех романов писались с меня. И мне казалось, что я особенная, или мне хотелось в это верить. Но я всего лишь набросок, не прошедший редактуру и не попавший в печатную версию. Я даже не книжный персонаж! Я не принадлежу этому миру, я всего лишь искра, маленькая искорка вдохновения. И если ты думаешь, что меня пугает участь героя, то ты ошибаешься. Просто я была создана не для этого.
Сет не торопился задавать вопросы. Он нахмурил светлые брови, продолжая чесать развалившегося рядом Стива за ухом, хотя Рэй, спящая на этом самом диване, настоятельно просила не пускать мохнатую тушку на ее спальное место. Но мальчики только смотрели на нее невинными глазами и ехидно ухмылялись. Точнее это делал только один из них. Мужчину было сложно «прочесть», но в такие моменты напряжение вокруг них почти физически ощутимо. Он не был согласен с ней, и тщательно обдумывал слова, которые готовы были сорваться с его языка.
— Откуда ты знаешь, что была создана не для этого? — в тот момент его глаза были ясными, светлыми, почти голубыми. Солнечные лучи скользили по его лицу, заставляя героя щуриться и прикрывать веки. — Разве кому-то суждено знать все замыслы Автора?
Рэйчел Белл не нашлась с ответом. Да и разве он был кому-то нужен? Все, чего он хотел — чтобы она хоть на секунду усомнилась в том, что ее попадание в этот черновик — ошибка.
— Вот что я тебе скажу, Рэй, — каждый раз, когда он сокращал ее имя, муза чувствовала, как они становились чуточку ближе друг к другу. Исчезали условности и обстоятельства, что загнали их двоих в общую клетку. Были только
Он прошел через это. Тысячу раз, а может и больше. И проходил до сих пор. Сет Уайт не стал бы давить на нее, он все лишь хотел... поддержать Рэйчел Белл? Указать на себя пальцем и с кривой ухмылкой признаться, что и он когда-то ощущал себя так же. Рэй не одинока, и он понимал ее, как никто другой.
Глава 12. Сотрудничество
— Ты по-прежнему называешь меня музой, — с теплой и одновременно грустной улыбкой заметила Рэйчел, встретившись с Райтом в таверне. После того письма и списка имен Райт не тревожил Белл своим напором и дал достаточно времени на раздумье, за что девушка была ему благодарна.
— Разве я ошибаюсь? — мужчине не сложно было заметить проблеск удовольствия в глазах девушки. Немного доверия и приятная беседа могли стать залогом неплохо сотрудничества этих двоих.
— Хотелось бы мне верить, что нет, — очарование Райта и его дружелюбный настрой взбодрили музу. — Но считаешь ли ты меня действующей героиней этого романа?
Вопрос был неоднозначный для всех кроме Сета, и Райт не спешил на него отвечать:
— Что ж, думаю, все дело в твоих намерениях, — в конце концов пожал плечами наместник, устремив на нее задумчивый взгляд. — Стремишься ли ты ею стать и приложишь ли ты достаточно усилий для продвижения сюжета.
— Хороший ответ, — похвалила мужчину Рэй, посмеиваясь от облегчения, и Райт легко к ней присоединился.
— Может я могу тебе чем-то помочь?
— Хм, — муза достала из кармана изрядно помятый список имен. — Мэри Пимс, что ты можешь рассказать о ней?
В углу таверны у самой дальней стены притаилась уже немолодая, сморщенная женщина с парой седых кос. Она была укутана в цветастый платок, накинутый на плечи и постоянно тасовала карты, оглядывая помещение злыми маленькими глазенками мутного сизого оттенка. Сначала Рэй показалось, что Мэри слепа, но встретив ее на улице, поняла, что ошиблась. Глаза старухи были цепки и полны затаенной грусти.
— Одна партия за день — вот ее удел и единственная радость до конца жизни. Обдирает всех до нитки и никто больше не желает с ней связывается. Старуха сошла с ума после смерти дочери и не раз грозилась сжечь деревню дотла.
— Ее дочь ушла в лес?
Райт утвердительно склонил голову.
— Я не понимаю, ты Могучий, на твоей стороне сила и закон. Почему ты не прекратишь несправедливый суд? Это же нелепость, позволять зверю, которого даже никто не видел, вершить судьбы людей!
— Рэй, вся жизнь жителей деревни держится на этой вере. Человек не должен судить человека. Волки на этой земле священны, они последние, кого оставили после себя прежние Боги. Подобно гончим пса, они господствуют в лесах, и видят все людские прегрешения. Эти животные избирают себе в жертву только тех, кто обречен на погибель, и каждому определена своя добыча. Кто бы это ни был — овца, корова или человек, — он не избежит своей участи, волк неумолим, как сама судьба.