Муза винодела

Хантер Келли

— Все было совсем не так.

— Хватит! — Если она прикоснется к нему, он не выдержит. — Не трогай меня. Уходи.

— Ты болван, Рафаэль Франсиско Пьетер, или как тебя там еще. — Она расправила плечи. — Вы оба — болваны.

Рафаэль проводил ее взглядом. Она и в гневе была прекрасна.

— Не стоило этого делать, — послышался низкий голос рядом с ним.

— А вас никто не спрашивает! — Он уже не сдерживал гнев. — Кто вы такой, чтобы давать мне советы? — Им руководили злость и отчаяние. — И позвольте мне сказать еще кое-что, венценосный

мерзавец. Никакой вы мне не отец. Мне плевать, что вы можете доказать родство. Мне до вас дела нет. И не рассчитывайте, что я когда-нибудь буду вашим сыном.

Швейцар сообщил Рафаэлю, что Симона попросила вызвать ей такси. Похоже, она торопилась. Юноша посмотрел на него с беспокойством и спросил, правильно ли он все сделал.

— У меня нет к вам претензий, — буркнул Рафаэль. Он знал, в какой гостинице Симона забронировала номер. Он знал, когда улетает ее самолет. Он мог найти ее. Поговорить с ней. Вернуть.

Он не сделал этого.

Мать ненавидела его всю жизнь, и теперь наконец он понял почему. Незаконнорожденный сын принца, бросившего ее.

Незаконнорожденный мальчишка с глазами отца, его лицом и… Бог знает, что еще он мог унаследовать. Высокомерие и амбиции, которые Жозе всеми силами пыталась выбить из него. Отчаянное стремление к независимости. Страстность, сменяющаяся холодной рассудительностью. И все это от Этьена де Морсе?

Кто знает?..

Очевидно, Жозе. Но мать для него уже давно не существует.

Каким-то образом Габриель узнала об этом, но не сочла нужным рассказать ему. Боль от предательства сестры глубоко ранила его.

А теперь еще и Симона… Рафаэль зажмурился. Он вспомнил, как она пыталась предотвратить его встречу с де Морсе. Ее слова: «Беги, Рафаэль. Беги».

Нет, Симона ничего не знала о его родстве с де Морсе. Однако она догадалась. Только увидев их вместе и начав сопоставлять факты, она догадалась. Но не раньше.

Де Морсе кое в чем прав. По отношению к Симоне он действительно повел себя как дурак.

Рафаэль готов был догнать ее. Готов был поговорить с ней, выслушать слова утешения, попытаться собрать осколки своей жизни и сложить их вместе.

Но он не сделал этого.

Возможно, доверяй он ей чуть больше, он решился бы.

Однако Рафаэль не решился.

Когда через несколько часов Рафаэль подъехал к своему дому, Харрисон встречал его на веранде. Один взгляд на усталое лицо отца — и замершее сердце Рафаэля наконец дрогнуло.

Он вышел из машины и направился к дому. Не глядя на Харрисона, достал ключ и попытался открыть дверь. Ничего не выходило. У него так дрожали руки, что он не мог попасть ключом в замочную скважину.

— Ты знал, — начал он, по-прежнему не глядя на отца и сжав кулаки. — Ты знал, что я не твой сын.

— Да, — согласился Харрисон. — Ты родился через семь месяцев после нашей свадьбы. Совершенно здоровый, доношенный мальчик. Ты не мог быть моим ребенком. Я не знал, кто дал тебе жизнь. Но меня это не волновало.

— Почему?

— Ты

был невинным младенцем, Рафаэль. Что я должен был сделать? Отвернуться от тебя?

— Я не твой сын.

— Но я все равно любил тебя как сына. Представь себе, сердце способно любить без всякой меры и без всякой причины. — Горло Рафаэля сжалось. — Когда Жозе ушла, забрав вас с собой, — продолжал Харрисон тихим мелодичным голосом, который всегда нравился Рафаэлю, — она сделала мне очень больно. Запретив мне встречаться с тобой на том основании, что я не твой отец, она сделала еще больнее.

— Габриель… — Рафаэль откашлялся. — А Габриель, она?..

— Габриель — моя. Но бороться только за нее означало бы отказаться от тебя, разделив вас с сестрой. А я этого не мог допустить.

Рафаэль прижался щекой к гладкой, поблекшей от дождей и солнца деревянной стене и закрыл глаза.

— День, когда ты спустя много лет появился у моего порога, был одним из самых счастливых в моей жизни, — сказал Харрисон. — Другим таким днем стал день, когда приехала Габриель.

Рафаэль прижал ладони к стене. Только бы устоять на ногах. Не может же взрослый мужчина, словно ребенок, упасть на пол и зарыдать?

— Два часа назад мне позвонил человек, который поклялся, что он твой отец, король и бог знает, кто там еще. Я не знаю, что заставило его покинуть Жозе. И тебя. Но это его потеря. И мое приобретение.

Харрисон подошел ближе. Его большая рука мягко легла на плечо Рафаэля.

— Этот человек… король… он хотел бы снова встретиться с тобой. Он просил меня оказать ему поддержку. Речь идет о делах государства, о наследстве. Я обещал поговорить с тобой и дать ему ответ.

— Я не знаю, что мне делать, — прошептал Рафаэль.

— Я тоже. — Харрисон помолчал. — Но знаешь, Рафаэль, какие бы еще открытия ни ждали тебя, я всегда буду считать тебя своим сыном. И всегда буду на твоей стороне. Всегда.

Они постояли еще немного. Наконец Рафаэль сумел взять себя в руки и подробно рассказал отцу обо всем, что случилось.

— Я сегодня обидел женщину, отец. Я обидел женщину, чья единственная вина состояла в том, что она беспокоилась обо мне и пыталась меня защитить.

Харрисон взял у него ключи и открыл дверь:

— Ну, никто никогда и не утверждал, что тебя легко любить, сынок.

Глава 6

Габриель и Люк вернулись после свадебного путешествия в Кавернес и принялись строить планы по восстановлению дома и виноградника Хаммершмидта. Симоне нравилась их компания. Однако как только Габриель начинала рассказывать о Рафаэле, ей становилось горько.

Рафаэль находился теперь в Мараси. Он вместе с Харрисоном отправился туда по приглашению Этьена де Морсе, но Харрисон довольно быстро вернулся в Австралию. Как все это произошло, Габриель не уточняла, но, судя по всему, Этьен не делал секрета из того, что Рафаэль его сын и что он становится неотъемлемой частью его жизни.