Музей Дракулы
Шрифт:
— Не извиняйся, не порть момент. Лучше поцелуй.
И он склонился к ней, ощутил ее губы на своих. Обоим показалось, что поцелуй длился вечность. Вот такая странная была картина: обнаженный вампир обнимает хрупкое создание в свете луны.
Затем Макс аккуратно снял с Агнешки халат, под которым осталась коротенькая полупрозрачная комбинация. Они продолжали целоваться, медленно подбираясь к кровати. Спустя пару минут полька уже лежала на простыне, тогда как вампир был над ней. Страсть нарастала, его прохладные руки скользили по юному телу, а губы дотрагивались до самых чувственных мест. Когда же пальцы виконта коснулись внутренней части бедра Агнешки, произошел
— Агнешка? Агнешка? — тряс ее за плечи вампир.
Только сейчас он заметил пластырь у нее над сердцем, тогда же коснулся рукой до груди и в глазах возник ужас. Вампир в мгновение оделся, схватил ее на руки и направился к отцу, больше он не знал, куда идти.
Влад уже ждал, они уложили Агнешку на кровать графа:
— Что ты наделал, кретин? — свирепел Дракула старший.
— Я ничего не делал, — растерянно ответил Макс.
— У нее больное сердце, которое в любую секунду может остановиться! На что тебе глаза даны и слух! Ее же за километр слышно.
— Я обращу ее!
— Никого ты обращать не будешь! — оттолкнул его граф. — Она не хочет быть вампиром.
— А ее никто и не спрашивает, — попытался прорваться к Агнешке Макс, но тут же отлетел в сторону.
— Стоять! — зарычал Влад. — Сделаешь еще хоть шаг, голову оторву!
— Она же умрет.
— Будем надеяться, что нет. Ей вшили какой-то стимулятор, он должен помочь.
Макс находился в состоянии аффекта, ему так и хотелось подбежать к той, которую любил до безумия. Он хотел подарить ей шанс, но Влад стоял насмерть, не позволяя сыну сделать и шага. Дракула уважал желание польки остаться человеком, несмотря на исход. Графу оставалось стоять и смотреть на бледное тело девушки, сейчас они оба слышали прерывистый стук слабого сердца, тот болью отдавался в головах вампиров, особенно больно было Максу. Он только что обрел смысл и любовь, как вдруг все летело в тартарары. Ему казалось, что это все дурной сон, чья-то злая шутка. Только чья это шутка? Наверно самого Господа Бога, который наказывал таким образом своих проклятых сыновей, заставляя наблюдать за медленной смертью дорогого сердцу создания.
Агнешка смиренно лежала, ее грудь еле-еле вздымалась, веки слегка подрагивали, будто она спала и видела сны. К тому времени в окнах забрезжил рассвет, а сын с отцом стояли около нее, как когда-то стояли у могилы матери и также слезы катились из глаз Макса.
Часы тикали, сердце слабло. Как оказалось, болезнь Агнешки миновала точку невозврата, стимулятор отныне силы не имел. Она угасала. И было ли это справедливо? Или же такова плата за любовь к вампиру? Может быть, только в фильмах возможна долгая и счастливая жизнь человека с носферату? А может, это просто неудачное стечение обстоятельств?
И ответов на эти вопросы никто не знал.
Но, момент настал. И Влад, и Макс ощутили его, тогда Дракула старший отошел в сторону, чтобы Макс смог проститься.
Виконт подошел к Агнешке, она выглядела настоящим ангелом, бледность была вовсе не как у той, которая умирает, а какая-то божественная, неземная. Через секунду раздался эхом последний удар сердца, и все стихло.
Макс, стиснув зубы, опустился на колени перед кроватью, а граф просто ушел. Каково видеть страдания сына, который остался в очередной раз один? Сначала мать, а теперь девушка.
Кто-то скажет, что страдания здесь неуместны, ведь Макс не стремился ее искать,
Вампир любил ее, а она — его. Но им не дали шанса…
Глава 19
Много ли нам известно о вампирах? Кто они, откуда и зачем? И кто же такой граф Дракула, кто те самые чистокровные? А ответы на самом деле лежат на поверхности. Как говорят, все мы ходим под Богом. А что если мы отступаем от веры, что если попираем божьи законы? Вот тогда и происходит то, что являет нам детей ночи.
Чистокровные вампиры, одними из которых и были родители Дарии, это проклятые Богом люди. Их не кусали летучие мыши, они не влюблялись в вампиров и не отдавались им под покровом ночи, они не пили эликсиров бессмертия — они были прокляты Отцом и низвергнуты в Ад. Только Ад тот никогда не был под землей, он всегда оставался на поверхности, ибо проклятые познают кару и будут обречены на муки вечности, и питаться они смогут лишь кровью, а солнце отныне станет для них огненным мечом, обжигающим холодную плоть.
С тех пор, как появились чистокровные, прошли тысячи лет. Видимо небожители поняли, что наказывать людей столь жутким образом несет куда больше бед тем, кто все еще верил и чтил законы Господа. Вампиры начали не просто убивать, они начали обращать в себе подобных, пополняя свою смертоносную армию. Они оскверняли чистые души, заманивали невинных в свой порочный мир, чем мстили Отцу.
Граф Дракула не был одним из проклятых, его обратили в вампира, когда тот оказал услугу древнему чистокровному. Влад думал, что обрел силу, могущество и власть, однако помимо привилегий, он получил бессмертие, которое постепенно изъедало его изнутри. И в тот момент, когда Дракула пал духом, когда готов был явиться солнцу, ему встретилась Дария — рожденная проклятая, но в то же время благородная и честолюбивая, непохожая на остальных. Она стала проводником, лучиком холодного света, сопровождающим графа во мраке.
Однако родители Дарии не приняли выбора дочери, чистокровные вампиры желали скорейшего расставания двоих, поэтому и отдали во владение Дракуле Трансильванию, ведь там люди знали о существовании проклятых, а главное, знали, как бороться с ними. И все получилось, жизнь влюбленных была разбита. Родители восприняли смерть дочери холодно, потому как посчитали ее предательницей и отреклись от нее, но чтобы не пасть в глазах себе подобных, обвинили во всем Влада, уверив Совет Касты, что это он допустил ошибку и не смог уберечь Дарию. В итоге, Дракула был лишен возможности ходить среди чистокровных, а его сына признали полукровкой и также вычеркнули из жизни.
Но Влад никогда не считал себя одним из тех двуличных и чопорных упырей, поэтому остался в Трансильвании навсегда, закрыв ее границы для представителей вампирских властей. Граф как мог оберегал сына, не позволяя блюстителям приблизиться к нему, а еще, берег память о жене, продолжая страдать день за днем, год за годом, столетие за столетием.
И сейчас ему снова приходилось страдать, наблюдая за тем, как единственный сын мучается; слышать стоны Макса, умоляющего Господа вернуть ему возлюбленную. Только Отец слеп и глух к таким как они.