Муж для дочери Карабаса
Шрифт:
План породниться с Мезенцевым Леонид называл про себя деликатно – «стать ближе к соседям». Этот план он по-прежнему вынашивал, хотя не решался быть настойчивым и навязчивым. Он занял, скорее, выжидательную позицию, наблюдая за Мезенцевым, который все больше и больше посвящал его в свои дела, и не упуская из виду Ольгу. Та радовалась Леониду и при этом не прекращала встречаться с Володей. «Нельзя спешить, может так получиться, что и с Мезенцевым не сработаюсь, и Ольгу упущу. А если не торопиться – есть шанс поймать двух зайцев!» – думал Леонид. Впрочем, одно обстоятельство заставило
– Вечер будет скучный, но так захотела мама.
Леонид промолчал, вежливо улыбнувшись, и передал Ольге заливное.
После этого дня рождения они встретились несколько раз, и при каждом удобном случае Ольга ехидно подчеркивала, что «она совершенно случайно оказалась свободна в этот вечер». Леонид на это только улыбался и благодарил:
– Я так рад, что нам удалось встретиться.
Впрочем, несмотря на насмешливость Ольги, на ее иногда весьма колкие ремарки, Леонид внезапно ощутил перемену в воздухе. И эта перемена говорила о том, что в союзниках у него появился сам Мезенцев.
И вот на эти знаменитые пироги Вассы Федоровны Леонид немного опоздал. Сделал он это намеренно, хотелось посмотреть на реакцию хозяев – как обрадуются, как Ольга его встретит. Вообще, в последнее время Леонид чувствовал себя этаким шпионом, который не может поступить как ему заблагорассудится, а вынужден просчитывать последствия каждого шага. Это была утомительная манера поведения, но Леониду казалось, что он вцепился в хвост удачи и очень боялся упустить ее.
Встретили его упреками:
– Леня, я свою фирменную кулебяку никому не даю, тебя жду! А ты не спешишь! – воскликнула Васса Федоровна и тут же ойкнула: – Ну, зачем такие цветы. Спасибо, это просто не букет, а произведение искусства.
Она взяла охапку хризантем, которые ей вручил Леонид, и пошла ставить их в воду. Ольге Леонид преподнес одну розу.
– Вот, смотри! – указал ей отец. – Смотри, как приятно получать один цветок. Ты сразу видишь его красоту, его изящество!
– Папа, ты что это, поэтом вдруг стал? – усмехнулась Ольга, но розу приняла с благодарностью.
Цветок и впрямь был необычный – почти черный с фиолетовым отливом.
– Он зловещий, – нахмурилась Ольга.
– Оленька, он чудный. Он – загадка! Леня, не каждый мужчина выбрал бы такую розу. Подарили бы красную. Или белую, – со значением сказала Васса Федоровна. Она поставила вазу с хризантемами на стол и теперь ухаживала за гостями. Она разрезала кулебяку, подвинула салат дочери, положила мужу мясо.
Константин Алексеевич налил жене и дочери вино, себе и Леониду – водку.
– Вот, хорошо, что мы все здесь. Все свои. Хорошо, что у нас все в порядке, что все живы-здоровы.
– Ленечка, жаль Марии Петровны и Сергея Николаевича нет. Но в следующий раз…
– Вася, – обратился Мезенцев к жене, – дай сказать…
– Да, молчу, – спохватилась жена, которая привыкла, что муж называл ее мужским именем.
– Так вот, выпьем за стабильность. За привычные мелочи, за размеренность жизни, за отсутствие потрясений.
Леонид заметил, как усмехнулась Ольга, но усмехнулась тайком от отца.
Потом все принялись за еду, которая была отменной. Васса Федоровна была все-таки кулинаркой высшего класса.
Разговор за столом сначала шел о пустяках, потом шел о знакомых, потом пошли «дачные воспоминания», потом все вдруг наелись, утомились, расселись по диванам и креслам и, лениво перебрасываясь словами, наблюдали за осенью, которая потихоньку превращалась в зиму.
– Леня, пошли-ка, потолкуем про дела, – вдруг сказал Мезенцев, и они поднялись на второй этаж в его кабинет.
– Ну, что там декан? Доволен?
– Еще бы, Константин Алексеевич! Теперь они могут запросто в этом помещении открывать хоть магазин, хоть кафе.
– А народ «не гудел»?
– Какой? Наш? Институтский?
– Ну, да. Ты же знаешь, иным больше всех надо и они суют нос везде.
– Поговорили, конечно, но потом перестали. – Леонид покривил душой.
Дело, о котором так хлопотал декан и в котором принял участие Мезенцев с Леонидом в качестве помощника, заключалось в том, чтобы каким-то образом оформить долгосрочную аренду одного из пустующих лабораторных корпусов. Это был даже не корпус, а так, «лабаз», «амбар», но выходил этот «лабаз-амбар» фасадом на широкую улицу и был лакомым коммерческим кусочком. Формально «лабаз» принадлежал институту, но ничего, кроме столов и старого лабораторного оборудования, там не хранилось. Со стороны Леониду показалось, декан давно «облизывался» на это место, и знакомство с Мезенцевым оказалось весьма кстати. Немного связей, обещаний, встречных услуг, и вот – пожалуйста, аренда на сорок девять лет и возможность использования помещения по собственному разумению. Леонид, выступая посредником, помощником, а иногда просто курьером, не задумывался, сколько денег это принесет декану и что за эту услугу получит Мезенцев. Он вообще о прямой выгоде не думал, а радовался возможности поработать, «покрутиться» рядом с Мезенцевым.
– Ну, это не самое тяжелое дело. Это здание требовало ремонта, то есть расходов, а теперь все это ляжет на плечи арендатора. Ему придется попотеть. Ну? А ты-то в нашей схеме разобрался?
– Ну, в общих чертах. Я же понимаю, что детали мне знать не надо, – скромно ответил Леонид.
– Ну, с одной стороны, да. Зачем тебе детали? С другой – надо понимать, какой шаг за каким идет. Но это с опытом приходит. Опыт же – со временем. А пока, вот… – Мезенцев полез в одну из тумб своего внушительного стола, звякнул ключами, чем-то щелкнул и положил на стол две пачки денег.
– Что это? – Леонид посмотрел на аппетитные стопочки купюр.
– Это твой заработок. Ты же не за просто так столько времени бегал по кабинетам.
– Так я и не бегал особенно… – Леонид не решался притронуться к деньгам.
– Послушай, это твой заработок, – нахмурился Мезенцев. – Честный. Все было сделано по закону. По правилам. Только чуть быстрее, чем удалось бы это провернуть без моих знакомств. Понимаешь?
– Понимаю. Но я не заработал такую сумму, – Леонид указал на стол.