Муж для серой птички
Шрифт:
Кровь пропитала снег. Жаркая была ночь. Весий с небольшим отрядом возвращался из деревни, от которой остались одни остовы. Огонь все сжег. Весий пытался найти следы ночных гостей. Никто не видел, как они выглядят в действительности. Никогда не было трупов. Они исчезали вместе со звучанием рога. Уроды, которые никогда раньше не смели так далеко заходить. Весий остановил коня и сошел на красный снег.
Им повезло. Не было убитых. Только раненые. А вот напавшим повезло меньше. Их сильно потрепало. Весий помнил как сам убил троих, а четверых
Со стороны кустов донесся шум. Кто-то звал на помощь. Он взялся за палаш и подошел к ним. Мируша. Ее не было видно, только слышно под снегом. Убрав оружие в ножны, он спустился в канаву, которая оказалась глубже, чем он думал. В снег упал по пояс. Припорошенный снегом валялся труп козла. Рывком Весий откинул его в сторону. Мируша лежала на другом уроде. Вся зареванная и в крови.
— Мируша, — выдохнул Весий. Он помог ей встать, но она тут же начала падать.
— Они меня задавили. Я пыталась выбраться, — прошептала она.
— Ты ранена?
— Все тело болит. Не знаю. Они на меня упали. А еще болит спина. Со стены столкнули. За что они так, князь? За что они так со мной? Я же никому зла не делала. Позвала на помощь. Когда увидела огни. А меня под шум. Со стены, — она закашлялась.
— Друзья, помогите Мирушу поднять, — велел он, передавая ее в руки подошедших дружинников. После этого подошел к уродом. Козлиные шкуры. К рукам вместо перчаток прикреплены копыта. Маски в виде козлиных голов. Под ними же были обычные люди. Может более низкие и худощавые, но люди. — Их в крепость везите. Пусть все посмотрят на духов, которые нападают на нас.
Сам же Весий выбрался из канавы. Мируша сидела на снегу. Ее качало из стороны в сторону, словно камыш на ветру.
— Я тебя сейчас посажу в седло. После этого мы поедем домой, — сказал он. Свою шапку она где-то потеряла. Черные жидкие волосы с проседью теребил холодный ветер. Бледное лицо, круги под глазами, разбитые губы, кривой нос еще больше походил на клюв, — она сама походила на птичку с поломанными крыльями.
— А есть у меня этот дом? — спросила она. В глазах была такая грусть, что Весий не выдержал и отвернулся.
— Теперь будет, — ответил князь. Он помог ей подняться. Затем подсадил в седло. Мируша не выдержала и охнула. Он быстро вскочил в седло позади нее и прижал к себе, страхуя, чтоб она не упала. — Потерпи, моя хорошая. Но до дома нам доехать как-то надо. Придется потерпеть.
— Почему так, князь? Я не понимаю. Почему все так? — прошептала она, закрывая глаза.
— Я не знаю, Мируша.
— И я не знаю. Но я устала, князь. Очень устала, — прошептала Мируша, теряя сознание.
— Потерпи, — он снял с себя шапку и надел ей на голову. Мируша даже не пошевелилась. Только
ВСЕ БУДУТ ЖИВЫ.
— Почему так больно? — спросила Мируша. — Помню. Упала. Потом эти утащить хотели. Надо травы заварить. Больно и неприятно. Пока о себе не позабочусь, никто не позаботится. А если я разговариваю сама с собой и никто не отвечает, значит я одна лежу. Может и хорошо, что так. Никто не прибьет ненароком. Или специально.
— Кто так тебя не любит, Мируша? — услышала она спокойный голос князя.
— А я бы иначе спросила, — она попыталась рассмеяться, но это было больно.
— Кто мне зла не желает? Порой кажется, что таких людей нет.
Она все-таки заставила себя сесть и открыть глаза. Комната поплыла, но Мируша заставила себя вынырнуть из слабости. Князь стоял около печки и чего-то помешивал, как кашу варил. Рубаха в крови. Куртка валялась рядом, как и палаш.
— Уж поверь на слово, но зла я тебе не желаю, — ответил он, снимая с печки ведро.
— Знаю. Ты не желаешь. Других я злю, — Мируша шмыгнула носом. Вытерла его рукой. Посмотрела на нее. — Откуда столько крови?
— Не знаю. Это я тебя спросить хотел. Чего болит?
— Все, — честно ответила она.
— Тогда будем кровь стирать и смотреть, где раны есть, — он подвинул скамью и сел напротив Мируши. Посмотрел на нее. Если Весий и думал, что она глаза отведет, то ошибся. Вместо этого встретил ее прямой взгляд. Смущаться она явно не собиралась. Намочив тряпку в теплой воде, он стал смывать с ее лица кровь. Мируша продолжала наблюдать за ним. — Сейчас хоть стало твое лицо проявляться. А то вся заляпана была. Похоже чужая кровь.
— Тех двух, в шкурах. Перепачкали меня. Но я за них не в обиде, — ответила Мируша. Весий вопросительно посмотрел на нее. — Так не дали замерзнуть. Когда они уже остыли, то я в сознание пришла. А так бы руки и ноги отморозила. Или лицо. Мне этого для полного счастья только не хватало.
— Только ты могла бы назвать это счастливым случаем, — сказал Весий.
— Вся жизнь — это неудачи и удачи. Жива же. Значит удача, — ответила она и зевнула. — У тебя тепло, князь. И лавка широкая.
— Так иногда здесь сплю. Матрас в шкафу лежит.
— Не получается у тебя с Луизой? — спросила она.
— Тебя сейчас это так волнует? — в свою очередь спросил Весий.
— Не знаю. Вы красивая пара. Вам помочь надо.
— Давай тебе вначале помогу, а потом уже ты будешь всем помогать, — сказал Весий, кидая тряпку в ведро. Он помог ей снять куртку, шерстяную кофту и стал развязывать завязки у рубашки.
— Решил меня всю раздеть? — спросила Мируша, как-то устало.
— Только чтоб понять какие у тебя раны.
— Ага. Все вы так говорите. Сколько я таких песен слышала особенно по весне среди солдат отца и служанок. Какие они им слова говорили. И сказки обещали рассказать. Только знаешь, что бывает после этих сказок?