Муж и жена

Коллинз Уильям Уилки

В положении Анны любое событие, не поддающееся немедленному и разумному объяснению, вызывало настороженность и недоверие. По какой причине была переставлена кровать? Вдруг эта перестановка связана лично с ней?

Ее сомнения переросли в пугающее подозрение. Что, если, заставив ее спать здесь, ее недруги хотят достичь какой-то тайной цели? Не в этой ли связи Джеффри прошедшим вечером спрашивал Эстер о свободной комнате — Анне это передала служанка? И необъяснимо вспыхнувший пожар: как огонь мог добраться до занавесей? Не возник

ли он специально, чтобы выдворить Анну из ее комнаты?

Эти три вопроса друг за другом мелькнули в ее мозгу, и она тяжело опустилась на ближайший стул, едва не теряя сознание от ужаса.

Вскоре самообладание вернулось к ней, и она поняла: первым делом ее подозрения надо проверить. Возможно, страхи ее ложны, все это игра ее воспаленного воображения. Откуда она знает, вдруг перестановке есть вполне обоснованное и неопровержимое объяснение? Она вышла в коридор и постучала в дверь комнаты Эстер Детридж.

— Я хочу поговорить с вами, — сказала она.

Эстер вышла. Анна указала на свою новую комнату и направилась туда. Эстер последовала за ней.

— Почему вы передвинули кровать, — спросила Анна, — от одной стены к другой?

Приняв вопрос с той же бесстрастностью, что и пожар, Эстер Детридж написала ответ. Насколько помнила Анна, Эстер, показывая свою дощечку, смотрела человеку прямо в глаза. Но сейчас она стояла, вперившись в пол. В единственной строчке не было прямого ответа; она гласила следующее:

«Я уже давно хотела ее передвинуть».

— Я спрашиваю, почему вы ее передвинули.

Она написала еще два слова:

«Стена отсырела».

Анна взглянула на стену. Следов влаги на обоях не было. Она провела по ним рукой. Пощупала в одном месте, в другом — стена была сухая.

— Причина не в этом, — сказала она.

Эстер не шелохнулась.

— Никакой сырости на стене нет.

Не поднимая головы, Эстер упрямо ткнула карандашом в написанные два слова, подождала секунду, пока Анна их перечтет, и вышла из комнаты.

Позвать ее снова? Это ничего не даст. Оставшись одна, Анна тщательно заперла дверь. Потом закрыла ее на засовы — сверху и снизу. Проверила гнездо замка, скобы засова, все прочно, надежно. Нет, если и ждать вероломства, то не отсюда.

Она оглядела комнату; обследовала камин, окно и ставни, заглянула в шкаф, осмотрела темные углы под кроватью. Нигде ничего — даже у самого пугливого человека нет оснований для тревог или подозрений.

Комната как комната, но спокойствия не было. Предчувствие какого-то сокрытого вероломства, неотвратимо надвигавшегося на нее в темноте, пустило прочные корни в ее сознании. Она села на кровати и попыталась отыскать ключ к разгадке в событиях дня.

Но эти усилия не увенчались успехом: ничего определенного, не за что зацепиться. Хуже того, возникло новое сомнение: а руководствовался ли сэр Патрик, стремясь вызволить ее отсюда, именно тем мотивом, какой был им оглашен (через Бланш)?

Был

ли он искренне убежден, что поступками Джеффри двигала корысть, и только она? А если здесь что-то похуже? Одну ли цель — принудить Джеффри расстаться с ней на условиях, предложенных Джулиусом, — преследует намерение сэра Патрика увезти ее подальше от мужа? Или он втайне склоняется к мысли (прекрасно зная, в каком положении находится Анна), что в коттедже ей угрожает личная опасность? И намеренно скрыл от нее эту мысль, боясь, что в противном случае Анна вся изведется от страхов и тревог? В тишине ночи она еще раз оглядела странную комнату и пришла к выводу, что второе толкование, пожалуй, выглядит более вероятным.

Было слышно, как на первом этаже запирали двери, закрывали окна. Как быть?

Подать сигнал, о котором она договорилась с сэром Патриком и Арнольдом, было невозможно. Ведь они будут ждать его в окне другой комнаты, той, где вспыхнул пожар. А сейчас она заперта.

Подождать, пока мимо дома с обходом пойдет полицейский и позвать на помощь? Бесполезно. Даже если она пересилит себя и открыто заявит, что ей страшно в доме собственного мужа, и даже если помощь окажется поблизости, сумеет ли она растолковать, что побудило ее поднять тревогу? Нет и тени оснований для того, чтобы ее поместили под защиту закона.

И все же новое положение кровати будило ее слепое, подсознательное недоверие. Она прибегла к последнему средству: попыталась сама ее передвинуть. Но как ни напрягала она силы, их оказалось недостаточно, чтобы стронуть тяжелый остов с места хотя бы на дюйм.

Что оставалось делать — довериться надежности запертой и закрытой на засовы двери и всю ночь бодрствовать, зная, что и сэр Патрик с Арнольдом тоже бодрствуют где-то неподалеку. Она достала свою работу, книги; пододвинула стул к столу, в середине комнаты.

Истаяли последние звуки — свидетели какой-то жизни, каких-то движений вокруг нее. Бездыханная тишина ночи поглотила ее.

Глава пятьдесят шестая

СРЕДСТВО

Забрезжил новый день; появилось солнце. Дом снова ожил. В комнате, где ночевала Анна, и за ее пределами за ночь ничего не произошло.

В час, назначенный до отъезда в Холчестер-хаус, Эстер Детридж и Джеффри находились вдвоем в новой спальне Анны.

— Она уже оделась и ждет меня в саду, — сказал Джеффри. — Вы просили, чтобы я пришел сюда один. Зачем?

Эстер указала на кровать.

— Хотите отодвинуть ее от стены?

Эстер кивнула головой.

Они отодвинули кровать на несколько футов от стены-перегородки. После секундной паузы Джеффри снова заговорил.

— Это надо сделать сегодня, — сказал он. — Могут вмешаться ее друзья; может вернуться служанка. Это надо сделать сегодня.

Эстер медленно наклонила голову.