Муж моей сестры

Стоун Милана

— Что же? — давлю, но мужик молчит, что конкретно выбешивает. — Что?! Ребёнок, с ним проблемы?

Ева не переживет. Сломается. И смогу ли ей помочь?

— Нет, то есть я не все вам сказал, — откашливается, нервничает, но взгляда не отводит. — Последствия после отравления есть, почки пострадали, но это поправимо.

Выдыхаю, могу расслабиться, откидываюсь на кресле и разжимаю кулаки, но только до того момента, когда, как мне кажется, начинаю все понимать.

— Как она могла так отравиться? — вопрос слетает с губ, и я сам нахожу ответ. — Или,

ее… Ее травили намерено.

По глазам врача вижу, что попал в точку.

Еб*ть. Какого…

Да быть не может. В моём доме нет крыс. Или есть?

— Да. Мы провели расширенную диагностику и обнаружили в моче кристаллы оксалата кальция, а в крови этиленгликоль, в быту более известный как «тосол» или антифриз, в организм вещество попадало постепенно, в очень малых дозах. Именно поэтому у неё было недомогание, но в последние два-три дня доза вещества увеличилась, что дало такой эффект. Вы вовремя ее привезли, нам удалось предотвратить ацидоз и вывести токсин, — говорит, говорит, а у меня появляется странный звон в ушах. — Хорошо, что вы быстро среагировали, вероятность потери ребёнка была крайне высока.

Вскакиваю с места, понимаю, что меня ведёт в сторону. Перед глазами муть.

— Кто… — не говорю, а хриплю.

— Необходимо обратиться в правоохранительные органы и…

Не слушаю дальше, выхожу из кабинета, облокачиваюсь спиной о стену, срываю удушающий галстук.

Кто. Кто. Кто.

Тварь в доме. В моём, бл*ть, доме.

Глава 70

***Ева***

Как же хорошо возвращаться в такой уже родной дом после того, как я чуть не лишилась самого дорого, что у меня есть, моего ребёнка. Говорят, дома и стены помогают, вот и проверим.

Так хочется забыть весь этот кошмар, что со мной произошёл. Забыть его в объятиях любимого человека. Поплакать, пожаловаться.

В тот день, когда я попала в клинику, мне стало настолько плохо, что впервые потемнело в глазах и зазвенело в ушах. Затошнило.

Испугалась жутко. Хотела позвонить Артуру, но не смогла, телефон выпал из рук, потом, когда наступил следующий приступ, обессилено поплелась в туалет, а что происходило дальше, помню смутно, лишь разрозненные обрывки в тумане. Но одно запомнила точно, это как шёпотом звала Артура, а потом наступила кромешная темнота.

Очнулась от запаха лекарств уже на больничной койке, в окружении бегающих рядом медсестёр и милым доктором, который успокаивал и распоряжался, что со мной делать.

Приятный мужичок оказался, так заботился обо мне и ребёнке, что я готова была руки его целовать. В его отточенных, четких действиях чувствовалась непоколебимая уверенность, которая передавалась мне.

Я полностью ему доверилась. А когда мне стало значительно лучше, у меня брали разные анализы. Проверяли и перепроверяли все.

В общем, было не так уж и плохо. Кормили вкусно, палата была отдельная с телевизором, ухаживали, словно за королевой, и постоянно интересовались моим самочувствием.

Пока проходило мое лечение,

стала задумываться, что же со мной произошло и, кажется, что-то начала понимать. Все не просто так. Я понимаю, что такое состояние — это ненормально.

Тем более недавно я услышала перешептывания медсестёр, в разговоре меня жалели и размышляли на тему, каким монстром нужно быть, чтобы травить беременную девушку. Это заявление меня шокировало и почти лишило сна.

Кто смог такое провернуть? 

Были подозрения, но я всячески гнала их из головы, потому что это бред, потому что верить в подобное не хотелось. Только глубоко в душе уже все знала, и осознание этого меня расстраивало. Надеюсь, что я ошибаюсь в своих предположениях.

Ещё я страшно переживала за Артура, как он себя чувствовал, не хотелось думать, что подобное сделали и с ним. Ведь у кого-кого, а у него врагов побольше, чем у меня будет.

И я так благодарна ему за моральную поддержку. Он приезжал каждый день, сидел, разговаривал, видно, что очень переживал, даже больше моего. Звонил, писал.

Я чувствовала его как никогда, хотя мы проводили намного меньше времени вместе по сравнению с тем, как было до происшествия. У него даже взгляд поменялся. 

Клянусь, в нем я вижу любовь, которую он даже не пытается скрывать.

Я соскучилась по нему жутко, по нашим многочасовым разговорам, по его грубым, но в то же время нежным рукам, по его заботе и немного кривоватой ухмылке. По его дерзкому взгляду и пошлым намекам на интим. По его ненасытной страсти.

Мама дорогая, как же сильно я его люблю, даже страшно, что настолько. Я не потеряю его, как и нашего ребёнка.

У нас будет настоящая семья, и за неё необходимо вцепиться зубами и бороться изо всех сил.

Именно об этом я подумала, когда наша машина заехала во двор, и взгляд наткнулся на новенькую машину. Холодок прошёлся по спине.

Отчего-то сразу поняла, что это Алиса, и что просто сейчас точно не будет. И зайдя в дом, я оказалась права.

Чувствовала она себя более чем уверенно.

Натыкаюсь на нее в нашей спальне, и сказать, что я злюсь, это ничего не сказать.

Она стоит. Стоит! На ногах, без коляски, но больше меня потрясает то, что она безотрывно смотрит на нашу с Артуром кровать, находится словно в трансе. Даже не услышала, как я вошла.

Мне кажется это странным.

Хочу уже отступить назад, но сзади подходит Барон, тыкается мокрым носом в руку, отчего мне становится гораздо спокойней.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю хорошо поставленным голосом полноправной хозяйки. — Алис…

Выпрямлюсь, неосознанно кладу руку на живот в защитном жесте, так спокойней. Почему возникает этот рефлекс, не понимаю, это же моя сестра, но тихий голос в голове подсказывает не доверять ей, и я точно буду его слушать.

— Смотрю, хорошо обжилась, сестрица. На всем готовом-то, — отвлекается она от созерцания кровати. — Знаешь, меня он всегда прогонял после секса в другую комнату. Хотя, столько всего было в этой постели…