Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца
Шрифт:
Сашка вызвался проводить меня домой. Бредем, разговоры ни о чем и обо всем сразу, и вдруг — оказываемся у моей квартиры. На часах — половина первого. В общем, пришлось мне одолжить у папы денег, чтобы галантный кавалер смог добраться до дому.
С тех пор мы стали с Талановым почти неразлучны. Проявив недюжинное проворство и где нужно подсуетившись, Сашка перевелся в мою группу. Теперь мы сидели вместе на всех занятиях. Даже на английском, где я выступала для него суфлером, — иностранный язык для Таланова был сродни китайской грамоте. Зато там, где речь шла о цифрах и логике, ему не было равных — Сашка шутя решал интегральные
С гуманитарными дисциплинами Сашка не дружил совершенно. Помню, как я хохотала, когда Таланов с вполне серьезным видом рассказывал, как писал вступительное сочинение. Тем на экзамене в ярославском училище было три: свободная, поэма Гоголя «Мертвые души» и «Капитанская дочка». «Дочку» Сашка умудрился не прочесть, да и проходили ее в школе сто лет назад, из «Мертвых душ» помнил одну фразу, что-то про птицу-тройку, и поэтому решил писать на свободную тему. После половины отведенного времени преподаватель, для какой-то неопределенной цели всю дорогу ходивший между партами, зачем-то подошел к Сашке, склонился над ним и поинтересовался, на какую тему пишет будущий курсант. Заранее чувствуя подвох, Сашка неуверенно ответил. «А-а», — многозначительно протянул «доброжелатель». — «Ну-ну. Вот все обычно и заваливаются на свободной теме, хе-хе», — и отошел.
Сашка в ужасе схватился за голову, посидел минут пять в ступоре, достал новый листок и решил действовать на манер того студента-ботаника, который, вытянув билет про огурец и ровным счетом о нем не зная, рассказывал историю про помидор и про то, чем он, помидор, от огурца отличается. За одиннадцать лет обучения в средней школе Сашкины пристрастия в литературе ограничивались «Мастером и Маргаритой» Булгакова, рассказами Зощенко и почему-то «Апокалипсисом» Иоанна Богослова; прочтением последнего произведения Таланов особенно гордился. Чем объяснялся такой странный выбор не входящих в программу произведений, осталось для меня загадкой. За оставшийся час Сашка накропал ровно страницу. Писал «большими буквами и короткими предложениями». Коронную фразу про тройку, которая как птица и куда-то несется, он тиснул в финале, не преминув поставить в конце восклицательный знак.
— Вот мне три шара и вкатили! — ликовал тогда Сашка. — Так не два же!
Учитывая тот факт, что по остальным предметам у Таланова было «отлично», его благополучно приняли.
У Сашки была смешная привычка придумывать преподавателям прозвища. Помню, как-то в мрачную промозглую аудиторию, где мы всем потоком слушали лекции, осторожно зашел востроносенький субъект, ростом и выражением лица напоминающий шестиклассника. Безуспешно прорываясь через незатихающий галдеж, человечек что-то тихо говорил. Видимо, называл себя.
— Да замолчите наконец! — рявкнул кто-то с галерки. — Ни фига не слышно!
— …вести предмет — «Тисленные методы», — спокойно закончил человечек и направился к кафедре.
Воцарилась долгожданная тишина — все старательно записывали.
— Машка, ты чего, сбрендила? — толкнул меня под руку Сашка. — Ты что написала? — И весь затрясся от смеха.
— Как что? Название предмета. Сам потом будешь спрашивать… — обиделась я.
— Дурында, да он так букву «Ч» произносит! Методы не «тисленные», а численные, — почти икая от восторга, объяснил Сашка.
С того дня весь поток с легкой талановской руки называл Соколова — кстати, отличного
Преподавательский состав в основном состоял из мужчин, но бухгалтерский учет у нас вела жуткая крыса, Клара Вениаминовна Гульпенко. Всех особ женского пола, бывших моложе ее, она не переваривала, а симпатичных — люто ненавидела. Сдать зачет, а после — экзамен Кларе Вениаминовне было практически неосуществимой задачей.
Постоянным аксессуаром госпожи Гульпенко была меховушка, повязанная на мощной шее и напоминающая чей-то пушистый хвост в стиле «а-ля мексиканский тушкан». В отличие от Эллочки-людоедкинового, хвост был не зеленый, а какой-то кремовый, и выглядел он весьма вульгарно.
Клара Вениаминовна поправляла меховушку, щурила поросячьи глазки и, явно наслаждаясь моментом, ехидно цедила:
— Придете в следующий раз, милочка…
Сашка ласково называл Гульпенко Пушистиком. Еще бы, ему-то, равно как и всем парням Финэка, она всегда ставила «зачет»! Зато все девчонки в университете знали, что в мини-юбке или обтягивающих джинсах бухучет сдать невозможно. Только одевшись позатрапезнее и смыв в туалете макияж, можно было на что-то рассчитывать.
Сумасшедшую Азу Арнольдовну, которая тягучим трубным голосом не рассказывала, а пела «Экономическую теорию» вместо прежней политэкономии, Сашка окрестил Цыганкой Азой.
Обжегшись раз на молоке, я решила дуть на воду и перво-наперво выяснила у Сашки дату его рождения. Так учила незабвенная Эльга Карловна и на наши недоуменные улыбки строго отвечала, что звезды — не лгут, а выбирать мужчину нужно только и только по звездам. И неожиданно для себя очень обрадовалась, узнав, что по гороскопу Сашка — Рак, а следовательно, подходит мне целиком и полностью. Во всяком случае, так говорили звезды…
Что касается Степана, то я была больше чем уверена: он — Стрелец. В моей тетрадке до сих пор сохранилась запись, сделанная с громогласных слов Эльги Карловны: «Стрелец — страстная любовь, кончающаяся крахом». Я тогда еще скривила гримаску, а Эльга, наклонившись ко мне, сделала страшное лицо, зыркнула глазищами и изрекла: «Мэри, не связывайся со Стрельцом, в нем твоя погибель!..» И ведь права оказалась!
Мы ходили вместе в кафе, в кино — если у кавалера водились деньги. Был неподалеку от Финэка симпатичный гриль-бар, где настоящие грузины готовили совершенно фантастического цыпленка табака. Я предпочитала белое мясо, Сашка же обожал грызть куриные косточки.
— Как ты можешь это есть? — недоумевала я, глядя, как Таланов с хрустом перекусывает кость.
— Это же самое вкусное, Машка!
Когда у будущего финансиста финансы кончались, мы часами бродили по улицам. Даже в подъездах иной раз ошивались, грели у батарей руки. Иногда садились в трамвай и ехали куда глаза глядят.
И вот через несколько месяцев такого времяпрепровождения приглашает Сашка меня в гости. Родители, мол, завтра уезжают в канонические гости и квартира будет свободна.
— Чай, кофе, потанцуем, — небрежно так говорит и потешно подмигивает. А сам красный, как галстук пионерский.
— А что делать будем?
— Смотреть новый фильм! — моментально нашелся Сашка.
— Какой? Я стрелялки-страшилки не люблю, — капризно протянула я.
— Не волнуйся, фильм что надо, тебе понравится! Но название пока не скажу — сюрприз!