Муж на уикенд
Шрифт:
Мы начали встречаться еще в школе, но постоянные скандалы настолько утомили меня, что я с радостью уехал учиться в Англию, лишь бы не видеть этого лица сердечком, вечно брезгливо поджатых губ и опасных глаз невероятного фиалкового цвета. В них-то я и тонул, стоило хотя бы раз посмотреть.
Но судьба распорядилась по-своему. Как только я снова случайно встретился с бывшей возлюбленной, сразу вернулось былое ощущение качелей, когда вместе быть невозможно, а порознь еще хуже.
В конце концов, я смирился. Если постоянно возвращаюсь
Тьфу! Мазохист! Придумал тоже! Нет! На этот раз расстались точно навсегда!
– Из-за чего поссорились? – спрашивает меня Ромыч после десятой рюмки.
– А… леший… знает! Н-н-е понял…
Я опрокидываю в горло виски. Оно горячей волной катится по пищеводу и останавливается где-то в середине: ни туда, ни обратно. Б-р-р-р! Обратно, кажется, полезет. Закрываю рот рукой, вскакиваю, но тут же падаю на диван.
– Так, наш любовник-неудачник готов, – слышу, как сквозь вату, голос Ромыча. – Бери его Ванек.
Я проваливаюсь в темноту…
***
Выныриваю из неё неожиданно. Мне кажется, что где-то далеко-далеко слышится детский плач. Он то поднимается на высокую ноту, то отзывается тихими всхлипываниями, то прерывается женским визгливым голосом. Одно понимаю: никто не пытается успокоить горе ребёнка. Его за что-то ругают.
Ребёнок? Откуда у меня ребёнок? Нет, я не против взвалить на плечи ярмо молодого папаши, но сначала жениться надо, а я ещё не нагулялся вдоволь. На лугах пасутся стада аппетитных телочек, на которых Ксюха не давала мне раньше смотреть.
Теперь все! Я свободен и, как одинокий парус, отправляюсь в счастливое плавание.
Открываю глаза: лежу в своей детской комнате поверх покрывала. Как здесь оказался? Почему не у себя дома и не у Ксюхи? Память услужливо вывела на экран картинку: мы с мужиками пьём пиво и виски в «Бункере». Музыка орет, Ромыч матерится, Ванек хохочет, а я… Что делаю я в этот момент, остаётся за пределами сознания. От грохота я вздрагиваю, срываюсь с кровати и распахиваю дверь.
– О Боже! Потише можно? – кричу хрипло, глотка стянута спазмом и болью. Откашливаюсь. – Янка, что у вас случилось?
– Проснулся, алкаш? – сестрица выглядывает из кухни. – Еле живого вчера приволокли твои собутыльники.
– Неправда! Я не пью!
– Ага! До поры до случая. Вчера на ногах не стоял!
Хмурюсь. Ничего не понимаю. Пили только пиво и чуть-чуть виски. Стоп! Вискарь, значит, паленый попался. Вот тебе и элитный бар! Надо науськать на заведение налоговиков, пусть прошуршат там.
– Да ладно? А у вас как оказался?
– Говорю же, друганы тебя притащили ночью. Мать велела положить в детской.
– А племяшка где спала?
– Со мной, где же ещё?
– И что вы с утра не поделили?
– Настя истерику закатила.
– А-а-а…
– Иди умывайся. Завтрак стынет.
Привожу себя в порядок и сажусь в кухне на
Родители развелись, когда я еще в школе учился. Мама осталась в старой квартире, а отец менял особняки как перчатки. Но зла на папашу я не держу: он не бросил нас с Янкой и всегда помогал и поддерживал. Вот и отель на меня повесил, будь он не ладен!
Вздыхаю. Воспоминания набрасываются на меня, как звери после зимней голодовки, когда оказываюсь дома.
Мама стоит у плиты, печёт блины, сестра Яна разливает кофе. Запах от турки идёт такой, что от спазма сворачивается желудок. Аппетит просыпается зверский. Намазываю на хлеб масло и кладу толстый ломоть докторской колбасы. От наслаждения закрываю глаза. Черт! Как давно я не пробовал такую вкуснятину!
– Оголодал? – хмыкает Янка. – Что, тебя в твоем отеле не кормят совсем?
– Есть хочу, – бормочу с набитым ртом.
Мать поворачивается и огревает сестру полотенцем.
– Не трогай парня! Пусть хотя бы дома наестся вдоволь.
Она смотрит на меня прозрачными синими глазами, и я вдруг осознаю, как она постарела. Ещё недавно цветущая здоровьем сильная женщина словно сдулась, как лопнувший шарик.
– Кофе давай, женщина! – приказываю сестре.
– Спятил! – Янка отвешивает мне подзатыльник. – Раскомандовался тут! Мам, он с Ксюшкой поссорился.
– Ах, ты, зараза! Куда руки тянешь?
Я отмахиваюсь по привычке. У нас с сестрой вечная война. Она моих шуток не понимает, а мне нравится ее дразнить. Всю жизнь молился, чтобы не попалась в подруги такая стерва, как Янка, а мне дьявол все же подсунул похожую в лице Ксюхи.
«Интересно, а почему она не звонит? – выползает из норки сознания первая мысль. И я тут же загоняю ее обратно.
– Не придумывай! – мать ставит на стол тарелку с блинами, от которых ещё идёт ароматный пар. – Ешь, сынок. Наедайся на неделю вперёд.
Пока сестра разглядывает полки холодильника, выдавливаю на ее блин соус Чили, а себе кладу малиновый джем. Ловко прикрываю все сметаной.
– У-у-у, как вкусно! – облизываю губы. – Мам, ты волшебница!
– Это что? – сестра недоверчиво разглядывает тарелку.
– Джем и сметана. Если плохо видишь, носи очки!
Макаю кусочек себе в тарелку и опускаю веки от наслаждения. Сквозь ресницы наблюдаю за доверчивой сестрицей. Она сворачивает трубочкой блин – я замираю в ожидании.
– Давно ты дома не был, – голос мамы доносится словно издалека. – Свадьба когда?
– Какая свадьба, мам? – сестра опускает руку на стол, мне от разочарования хочется скрипеть зубами. – Точно тебе говорю, поссорились они.
– И что с того? Милые бранятся, только любятся. Владик, сколько можно женихаться?