Муж, труп, май

Жукова-Гладкова Мария

Даша пострадала сама…

А если травили не Сергея Юрьевича?

Но коньяк-то пьет только он! Хотя еще не доказано, что яд был в коньяке. Но это скоро выяснится.

Из коридора появился один из членов опергруппы и стал что-то быстро говорить своему начальнику и Петру Васильевичу. Оба посмотрели на меня, сидевшую в уголке – там, где мне указали. Петр Васильевич жестом попросил меня подойти.

– Лариса Михайловна, вы сегодня пол мыли? – спросил начальник службы безопасности Лопаткина.

– На первом этаже.

– А здесь, в коридоре? –

уточнил мужчина, только что зашедший из этого коридора.

Я покачала головой. И тут я вспомнила, что у меня пропала половая тряпка. Я не рассказывала о ней Петру Васильевичу. Мне это даже в голову не пришло. Тогда. Теперь пришло.

Мужчины меня внимательно выслушали.

– Как здесь выбрасывается мусор? – спросил у меня старший в группе.

Я пояснила, что в пешей досягаемости имеется помойка, правда, я выбрасываю мусор по пути в супермаркет или домой – беру пакеты в машину, останавливаюсь, выбрасываю и еду дальше. Но можно и пешком дойти. Там регулярно дежурят очень вежливые бомжи, ожидающие мусор из богатых домов. Вероятно, им пришлось выдержать не один бой, защищая свою территорию. Я даже один раз покупала им лейкопластырь и йод и заезжала на помойку, не только направляясь в город, но и возвращаясь из него.

– То есть бомжи одни и те же? – уточнил старший в группе.

Я кивнула.

– Лариса Михайловна, не будете ли вы так любезны проводить кого-то из представителей органов на вашу помойку? – спросил Петр Васильевич.

– И представить нашего сотрудника вашим знакомым бомжам? – добавил старший в группе.

– Вы хотите искать тряпку на помойке?

– Все, что удастся найти. И вообще поинтересоваться, кто сегодня выносил мусор. Бомжи наверняка знают всех, кто приходит постоянно, в лицо.

– Тогда я сразу и отсюда пакеты возьму.

– А вы их не изучали? – спросили у меня.

Я посмотрела на представителя органов, думая, что ответить на этот вопрос, но он сам быстро сообразил, что ляпнул не то.

– Мы сейчас все вместе спустимся и посмотрим, – сказал Петр Васильевич.

В обычном пакете для мусора сотрудники органов не нашли ничего интересного.

– А зачем было мыть пол? – поинтересовалась я у Петра Васильевича. – То есть замывать, если я правильно поняла. Ведь крови же нет.

Старший в группе, услышав мои вопросы, усмехнулся.

– Рвота, Лариса Михайловна, – пояснил он. – По ней можно многое сказать. Алексея Потапова, похоже, рвало в туалете. То есть он смог до него дойти. Вероятно, нажимал на слив в унитазе. Но остались засохшие следы – на полу, унитазе, теле. И девушку рвало. Но стали бы они оба ходить в санузел, потом возвращаться на постель? Вообще картина преступления странная.

– Постановочная, – вставил Петр Васильевич.

Я непонимающе посмотрела на него.

– Не факт, что они оба умерли на кровати, – пояснил он.

– То есть на кровать мог рухнуть Потапов, – сказал Петр Васильевич. – Обессилел – и упал. Но зачем ему было раздеваться? Полностью? Зачем отравившейся Даше было лезть на кровать? Зачем ей было раздеваться?

– Ну… –

я покраснела.

– Они не совершали полового акта перед смертью.

– А они точно отравились? – спросила я.

– Все симптомы на это указывают, – вздохнул старший в группе. – Конечно, будет патологоанатомическое исследование, потом, возможно, еще кое-какие анализы сделаем… Но картина преступления – странная.

– А мотив я вообще не вижу. Пока, – добавил Петр Васильевич.

Глава 6

На помойку меня сопровождали Петр Васильевич и один из членов опергруппы. Последний нес пакет с мусором. Ко мне вообще все собравшиеся в доме мужчины обращались очень вежливо и уважительно. Кристина, как сообщил мне Петр Васильевич, лежала у себя в комнате с мокрым полотенцем на голове и уже вызвала семейного врача Лопаткиных (о существовании которого я раньше не знала) и любимую подругу Сюзанну.

Знакомые бомжи (двое мужчин и женщина) на помойке, куда выносили мусор из элитного коттеджного поселка, мгновенно опознали в сопровождавших меня мужчинах представителей органов (пусть Петр Васильевич и представлял их в прошлом).

– Помогите нам, пожалуйста! – закричала я, увидев, что бомжи собираются дать стрекача.

Троица остановилась в нерешительности.

– Только пара вопросов! – добавил Петр Васильевич. – Нам нужна ваша помощь.

Петр Васильевич как бы невзначай переложил бумажник из одного кармана в другой.

– А чего случилось-то? – спросила у меня королева помойки.

– Убийство, – сообщил действующий сотрудник органов.

– Так вроде не стреляли, – задумчиво произнес один из мужчин. – Или с глушителем?

– А здесь вообще стреляют? – поинтересовался сотрудник органов.

– В праздники, – сказала королева помойки. – Здесь такая канонада бывает… А вообще заказных убийств давно не было.

– Да на моей памяти здесь вообще только одного мужика убили, – сказал ее коллега. Или гражданский муж? – Да и то он неудачно упал во время драки. То есть можно сказать, что не убивали, а сам виноват. В общем, у них здесь все так, как у простых людей, только продукты другие, и мебель, и одежда с обувью.

Отдать должное, и бомжи здесь были более опрятными, чем в моем районе. Одевались, можно сказать, от-кутюр.

– Вчера какой-нибудь новый человек мусор выносил? – спросил сотрудник органов.

Все трое бомжей покачали головами.

– А что-нибудь необычное выбрасывали? Вы же, как я понимаю, проверяете все мешки.

Все трое опять покачали головами.

– А половую тряпку, случайно, не видели?

– Что? – откровенно удивилась королева помойки и посмотрела на меня.

В общем, мы ушли с помойки ни с чем. Хотя тряпку могли выбросить где угодно, да в той же Неве утопить, которая здесь протекает совсем рядом. Завернуть в нее камень и бросить, чтобы сразу же ко дну пошла, пробив лед. Сейчас он не очень толстый, а в некоторых местах его уже нет, правда, не у берега, а дальше.