Мужчина без чести

АlshBetta

Морфей, как и Белла, на произвол судьбы его не бросает.

Сегодня – нет.

*

Эта ночь началась со слез.

Эта ночь слезами и кончилась.

Эдвард, овившись вокруг жены, плакал во сне. Он то и дело бормотал что-то, и всегда в конце фразы проскакивало имя Беллы. На вид он спал. На самом деле – неизвестно.

Белла, разумеется, не разжимала объятий. Как и утром первого дня, как и пополудни сегодняшнего, принимала всю дрожь, всю боль и весь ужас на себя. Не позволяла ему одному

в этом вариться.

В темноте Эдвард был похож на ледяное изваяние. Его лицо, вся его кожа была белой-белой, подрагивала от любого касания (вспоминал чужие?..), а незаметные слезы, катящиеся вниз после каждого тихого бормотания, картинку лишь дополняли. Более беззащитным, более потерянным и отчаянным, чем теперь, миссис Каллен ещё не видела мужа. И искренне надеялась, что не увидит.

Девушка всеми силами старалась, как можно сильнее, как можно больше заставляла себя поверить во все то, что слышала, но это оказалось чересчур сложной задачей. Бывает правда, которую невозможно принять. Бывает событие, которое не только не вписывается в окружающую реальность, но ещё и противоречит ей всем своим естеством. Оно не должно случаться. Оно – ошибка.

Как же сильно за последние часы Белле хочется убедить себя, что все эти слова не более, чем преувеличение, а может, и вовсе вымысел. Легкое заболевание, поразившее сознание или то, что случилось на самом деле, – выбор неравноценен. И она, и Эдвард наверняка приняли первый вариант вместо второго.

Но факты упрямы, а честности Эдварду никогда было не занимать. Он совершенно не умеет врать. Тем более ей. Тем более теперь, после всего.

«Тебя?»

«Да».

И страшный вердикт, страшное дополнение, окрасившее все в новые тона и сделавшее свое дело:

«Изнасиловали».

Мужчина бормочет что-то об иглах, что-то о боли, немного выгибаясь. Белла успокаивает его, проведя дорожку из поцелуев по щекам. Немного поморщившись, Каллен расслабляется.

А Белла чувствует эти иглы, о которых он говорит. Она знает теперь, как испытывается это ощущение. В самое сердце. В самую глубь. Они длинные настолько, что вынуть легко и сразу не получится, они очень глубоко…

Накатывает страшная волна ненависти к мирозданию. За то, что сделала с ним, за то, через что заставила пройти. За беззащитность, за раздавленное создание, за навек утратившие блеск глаза. Почему с ним? Ну почему именно с ним и именно тогда, когда должен быть счастлив более, чем когда-либо? Неужели расплата за долгожданное маленькое солнышко, расплата за то, что Белла считает своим самым большим сокровищем, настолько ужасна?..

Если бы она знала цену… решилась бы?

Наклоняясь ближе к волосам мужа, девушка беззвучно плачет. Тихонькие всхлипы – не более. Тихонький намек – «я по-прежнему рядом».

И в свете рассказа Каллена, в свете его состоянии все слова, до крови отхлеставшие по самым болезненным местам сознания, по самым заветным его уголкам, забываются. Когда есть причина,

легче понять и следствие. Когда можно объяснить.

С объяснением и становится легче. Оно позволяет взглянуть на все под другим углом.

Белла до сих пор не в состоянии убедить себя, что до конца поверила – не Эдварду, а тому, что случилось, – но вырабатывается план действий, оттолкнувшийся от нового знания. По нему она и намерена следовать.

Как бы тяжело больше ни было.

…Заснуть Белле удается только ближе к рассвету. К этому времени Эдвард засыпает достаточно крепко – когда девушка кладет голову ему на плечо, слез не слышно.

*

– Нет, не думаю.

– Это не то что бы работа…

– Эсми, мне очень жаль, поверьте. Извините нас, что не предупредили заранее.

Слова, слова, слова. Именно чертовы слова, вторгающиеся в зону слышимости, заставляют Эдварда проснуться. Не имеет, конечно, особого значения, где явь, а где сон – сегодня, по крайней мере, но все же у Морфея понежиться было бы приятнее. До первого кошмара.

Первое, что чувствует мужчина, открыв глаза, - боль от затекшей спины. Да такую, что даже пресловутая и неустанная тяжесть сзади ничто по сравнению с ней.

Оглядываясь на сегодняшнее место своей ночевки, он делает заметку не спать больше на не разобранном диване. Тем более без подушки.. Одно из его плеч, видимо, опиралось об подлокотник – тянет больше всего.

– Передайте Эммету наши наилучшие поздравления и пообещайте, что подарок он обязательно получит… - голос на миг прерывается, а затем звучит вновь: - …как только Эдвард вернется.

Мужчина изгибает бровь. Вернется?..

У окна прорисовывается женский силуэт. Он держит трубку ещё минуту, дослушивая, видимо, своего собеседника, а потом, пробормотав «до свидания», с огромным нетерпением отключается.

Сегодня на Белле светло-желтый домашний халат, короткий, как она любит, и зеленые тапочки. С ними она не расстается с самого приезда из Флоренции.

Повернувшись, она находит его взгляд. Ловит его, притягивает к себе. Улыбается.

И изможденное, исчерченное мелкими морщинками, которых не было, лицо (от каждого движения их больше – она-то спала сидя, что ещё хуже!), распрямляется и расцветает. Как пультом щелкнули.

– Привет, - осторожно присаживаясь рядом, шепчет девушка, обращаясь к мужу.

От неожиданности такого приема после услышанного Эдвард резко выдыхает.

– Не бойся, - приняв нерешительность за страх, Белла медленно проводит пальцами по его щеке. Над ней разбита бровь, под ней – губа. Обе ранки ещё не зажили, но уже близки к этому. Было бы так и с памятью…

– Ты осталась? – ни на какую другую фразу фантазии у мужчины не хватает. Тот единственный вопрос, что волнует его, то единственное несовпадение, невозможность случившегося задевает. А потому есть ли смысл говорить о чем-то ещё?