Мужчина и женщина. Книга первая (сборник)
Шрифт:
Оля сказала подругам:
– Не знай как вам, а мне почему-то его стало жалко. Пусть он богатый и здоровый, все равно какой-то брошенный. Один с собаками. И у собак-то имена какие-то странные – Крис и Кельми. Детей я ему, конечно, сразу не повезу, а вот сама поезжу, пригляжусь.
И Оля стала по выходным ездить к Коле приглядываться. Тем более что и раньше-то, пять лет назад, она его больно-то и не знала. Коллега и коллега.
Наконец наступил день, когда она повезла к нему детей. Она не знала,
Когда приехали, и Коля-старший открыл им дверь, то собаки, уже привыкшие к Оле, заскулили и завиляли хвостами. А она, держа детей за руки, подозвала собак и сказала:
– Дети, это вот Крис и Кельми, а это… – она показала на Колю, запирающего дверь в заборе, – как вы, наверное, догадались, ваш будущий папа.
Ни Коля-младший, ни Оля-младшая на эти слова не среагировали. Они бросились к собакам и стали с ними возиться. Коля сразу залез Крису в пасть, а Оля стала крутить уши Кельми. Псы, поджав хвосты, не лаяли, только скулили.
Коля-старший обиделся, что дети бросились к собакам, а не к нему – их родному отцу. Он отогнал собак и, взяв детей за руки, провел в дом. Там он поставил их перед собой и стал серьезным голосом внушать, что он – их отец и теперь будет заниматься их воспитанием. При этом он решительно пресек попытки Оли-младшей поковырять в носу и Коли-младшего оторвать кусочек дорогих итальянских обоев.
Потом они осмотрели дом, шагая по нему тихо и осторожно под присмотром папы, затем пообедали, причем за обедом узнали, что кока-кола – очень вредный продукт, от мороженого бывает ангина, а от шоколада – какой-то страшный диабет.
Дети сникли.
Оля заскучала.
Вновь обретенный отец опять стал демонстрировать свои мускулы. Говорить о правильном поведении и рачительности в средствах. Показывать дорогие вещи и предупреждать, что ничего нельзя трогать руками. И туалетом надо пользоваться осторожно, так как весь фарфор там швейцарский.
И мылом мыться аккуратно: мыло французское.
Так за нравоучениями и предупреждениями прошел день.
Вечером, возвращаясь домой в трамвае, уставшие и притихшие Оля с Колей прижались к маме, не сговариваясь, одновременно спросили:
– Мама, а зачем нам этот папа?
Оля промолчала, а про себя подумала: «И правда, зачем?»
8. Рука королевы
«Только бы не споткнуться, только бы не споткнуться», – билась в голове, вместе с учащенным пульсом, одна-единственная мысль.
Я бежал, нет, летел, как мне казалось, над ковровым паркетом королевского дворца, боясь ступить как-нибудь не так и ужасаясь от мысли, что могу споткнуться.
Меня сегодня допустили до Руки! До Руки Королевы!
И я смогу ее поцеловать!
Прижать свои губы к руке божественного
Какая честь!
Какое счастье!
Королева сидела на троне, сверкающем алмазами, в самом конце зала, и я, обмирая сердцем, с каждым шагом приближался к заветной мечте каждого мужчины.
Рука Королевы лежала на золотом подлокотнике высокого трона и слегка подрагивала.
Я приближался…
Сколько раз я проделывал этот путь – от дверей к трону – в своих мечтах!
Сколько раз я упражнялся в пустой комнате, степенно нагибаясь над перчаткой, лежащей на краешке полированного стола.
Сколько сладостных моментов я пережил в предчувствии этого волшебного дня – один бог знает!
И вот сейчас это свершится.
Господи, помоги!
Королева разговаривала, полуобернувшись, с кем-то из вельмож, имевших высокую честь стоять за троном, и, казалось, не замечала меня.
Но это ничего не значило.
Важно было то, что я уже сумел приблизиться к трону. Если Королева позволит мне, уже приближенному к ее трону, поцеловать ее руку, это будет означать, что я допущен.
Осенен королевской милостью.
А милость Королевы не знает границ.
И вот я уже у самого трона.
Вот уже у самой Королевской Руки.
Дрожа всем телом, я склонился в верноподданническом поклоне. Потекло время.
Королева все разговаривала.
Меня бросило в жар.
Королева не обращала никакого внимания на меня, на «ничто», стоящее на полусогнутых ногах у ее трона.
Вокруг зашептались.
И в ту минуту, когда в мою сторону уже двинулась стража, Королева глянула на меня мельком, чуть-чуть, и отвернулась, но при этом шевельнула мне мизинцем.
И все!
Этого достаточно.
Я упал на колени и приник осторожно, трепетно и нежно к Королевской Руке.
Рука была белая-белая, с нежными, едва заметными сосудами.
Ногти – отполированы до зеркального блеска.
Перстни блестели и переливались, как сказочные сокровища.
Я приблизил лицо к чуду королевской плоти и, задохнувшись, зажмурившись, коснулся этой божественной кожи своими пересохшими губами.
Чуть-чуть, на одну-две секунды.
Как она пахла! Свежестью, чистотой!
Я с поцелуем вдохнул этот аромат и, почти теряя сознание, отодвинулся от моего счастья бережно и осторожно.
Мизинец Королевы продолжал шевелиться, он как бы и не заметил моего поцелуя.
Пусть.
Зато все вокруг видели, что я был допущен. Что я целовал Королевскую Руку!
Поцелуй был!
Я встал. Поклонился и осторожно попятился к дверям, не отводя затуманенного слезами взора от Королевской Руки.
Потом медленно повернулся и, счастливый, вышел из зала.
За дверями ко мне бросились эти… недопущенные.