Мужчина, которого предала женщина
Шрифт:
Инкассатор продолжил путь, а Валентин какое-то время смотрел ему вслед. Потому и увидел через стеклянные двери, как, оказавшись на крыльце, он стал вдруг вытаскивать из кобуры пистолет. Он собирался стрелять, и понятно в кого…
Мужчина взял пистолет в правую руку, поддерживая ее левой, но прицелиться не успел. Выскочив на крыльцо, Валентин наотмашь ударил его рукой в основание черепа. Инкассатор без чувств завалился на бок, пистолет выпал из разжатой руки, со стуком покатился вниз по ступенькам. Валентин растерянно посмотрел на бесчувственного,
– Ну чего стоишь? – заорал на него Медник.
Только сейчас Валентин заметил его. Юра стоял у «Нивы» за открытой водительской дверцей, рукой подзывая к себе. Возле машины на тротуаре безжизненно лежали два инкассатора в униформе.
– Быстрей!
Очередной окрик растормошил его; он бросился к машине, но, наступив на лежащий пистолет, едва удержался на ногах. Равновесие он восстановил, пистолет подобрал и со всех ног побежал к «Ниве».
Он забрался на переднее пассажирское сиденье. Еще не успел закрыть за собой дверцу, как машина сорвалась с места. Глянув назад, он увидел, как на крыльцо банка выбегает человек в униформе, лихорадочно вынимает радиостанцию из накладного кармана куртки, что-то кричит, махая рукой в сторону отъезжающей «Нивы».
– Ну, вот и сходили за хлебушком, – нервно засмеялся Юра.
– Зачем ты это сделал? – дрожащим голосом спросил Валентин.
– Ты знаешь, предчувствие было… Так, держись!
Медник на скорости, с заносом вошел в поворот, взорвав колесами лужу. Валентин заметил, как поднятая вода захлестнула женщину в черном плаще и с кошелкой на локте. Та гневно закричала, угрожающе махая рукой в их сторону.
– Похоже, нас прокляли, – мрачно усмехнулся Валентин.
– Мы давно уже проклятые. Или ты этого еще не понял?
– Да, наверное, – не стал спорить он.
Нервное напряжение вдруг отпустило его.
Действительно, судьба уже наказала его так, что хуже, казалось, и быть уже ничего не может. И чего бояться ответственности, если срок свой он не отбыл, плюс побег, ограбление магазина, соучастие в одном нападении на инкассаторов, прямое участие в другом. Семь бед – один ответ…
– Нормально все, карты сами ложатся в руки! – оскалился Медник. – Я же чувствовал, что сейчас что-то будет. И точно, выходят из банка, деловые такие, идут, красуются – смотрите, какие мы крутые. Все, типа, от дождя прячутся, а мы службу тащим, стволы у нас, все нипочем, любого на обе лопатки. Честное слово, сами напрашивались! Службы не знают, ничего не боятся, должен же был кто-то их за это наказать…
– Ну, ты и наказал.
– Да легко. Руки сами развязались. Ну, думаю, начинать надо – а все уже, оказывается, закончено. Смотрю, лежат голубчики, как будто не я, а кто-то другой их уделал… Да, кстати, спасибо тебе, спас меня. Я деньги в машину забросил, смотрю, хмырь на крыльце стоит, меня на мушку берет. Хорошо ты ему
– Так руки сами развязались, – передразнивая Медника, бравурно сказал Валентин. – Ну, думаю, начинать надо – а все уже, оказывается, закончено. Смотрю, лежит голубчик…
– Это по-нашему! – засмеялся Юра. – И ствол, правильно сделал, что взял. Я не успел. Там две сумки денег, пока с ними возился, этот подоспел…
– Подоспел, – кивнул Валентин. – И в оборот тебя взял. Он же пристрелить тебя мог.
– Мог.
– Нельзя же без подготовки.
– Сам знаю, – приуныл Медник.
– Черт тебя дернул.
– Ну да… Хорошо то, что хорошо заканчивается. Сам знаю, что это не оправдание… Кстати, посчитать надо, сколько там счастья нам привалило.
– Не в деньгах счастье, – криво усмехнулся Валентин.
Но за сумками на заднее сиденье полез. Это был обычный инкассаторский мешок с металлической рамкой, замка на нем не было, только печать, которая не стала для Валентина непреодолимой преградой.
Он слышал, что существуют специальные сумки, в которых на открытие срабатывает пиропатрон, заливая деньги несмываемой краской. Но этот мешок был явно не из таких моделей. Зато наличность была не из дешевых. Сплошь упаковки из тысячных банкнот. Одна, две… десять, двадцать… шестьдесят четыре… В другом мешке он насчитал чуть меньше – всего сорок восемь пачек, но тоже из тысячных купюр.
– Миллион сто двадцать, – подвел он общий итог.
– Ничего себе! – ликующе протянул Юра.
– Тут сопроводительные… Мебельная фабрика «Витязь»… Кирпичный завод «Красный Октябрь»… – совсем не весело прочитал Валентин. – Рабочим зарплату везли.
– И что?
– Да ничего, простых людей ограбили.
– Мы за этих людей в Чечне воевали. И что? Кто-нибудь вышел на улицу, чтобы нас поддержать? Нет! – сквозь зубы процедил Медник. – Так что и мне на них наплевать!
Немного подумав, он продолжил уже более мягким тоном:
– Да и не пострадают работяги. Им-то какое дело, куда деньги делись? Украли, распилили – это их не волнует. Не из их же кармана украли, значит, будьте добры выплатить зарплату. И выплатят. Может, задержат немного…
– А инкассаторы?
– Они знали, на что шли. Мы, когда в рейд выходили, знали, что нас могут убить. И все равно шли… К тому же они сами виноваты, что рты раззявили. Они виноваты, я их наказал… Слушай, а тебе не все равно, что да как? Главное, трупов нет… Или ты своего убил?
– Не знаю. Вряд ли.
– А если бы и убил, тебе не все равно? Одним трупом больше, одним меньше…
– Я… Я не убийца! – всполошился Валентин.
– А я убийца! Я на своем веку знаешь сколько людей убил? Пальцев не хватит, чтобы сосчитать. И ничего, нормально все.
– Но так то ж на войне.
– А мы сейчас, по-твоему, где?…
– Ну, не на войне же!
– Как же не на войне? За нами охотятся, нас хотят убить, значит, мы на войне, значит, должны воевать. Чтобы выжить. И мы воюем. И выживаем…