Мужчина не по карману
Шрифт:
Шрамированная закатила глаза.
— Ладно, — смилостивилась я над ней. — ЦУ больше не будет.
Теперь нужно позвонить Гарику. Если все получится как надо, то в последний раз за это расследование. Я взяла сотовый и еще раз проверила Романа на наличие. Он сидел дома. Да, Папазяну следует звонить прямо сейчас. Пару часов мне хватит? Я посмотрела на Лилиану. Вид у нее был очень эффектный, если не сказать больше. За два часа они расколются.
Гарик, как и обещал, сидел на работе. Я спросила, сможет ли он через два часа прибыть по одному адресу с наручниками и удостоверением. Гарик не стал расспрашивать,
— Марина Викторовна? — спросила я, когда она взяла трубку. — Вы меня не знаете. Попробуйте прийти сейчас домой к вашему любовнику. Вас там будет ожидать большой сюрприз. Гарантирую.
Уланова попробовала еще что-то спрашивать, но я отключила телефон. Не стоило сильно много рассусоливать. Чем меньше Уланова знала, тем лучше для дела.
У меня было мало времени: нужно было сыграть свою роль, прежде чем к Шкоде явится Марина Викторовна. Я прикинула: пока она оденется, да спустится с этажа, да перейдет двор. Минут десять у меня есть.
— Я пошла, жди, — сказала я Лиле и вошла в подъезд дома, где жил Шкода.
Дверь он открыл не сразу. Сначала я услышала, как Роман осторожно подкрался к двери и посмотрел в «глазок». Только когда он убедился, что это не кто иной, как Татьяна Иванова, щелкнул замок. Из этого я сделала вывод, что он тоже напуган непонятными телефонными звонками.
Даже в домашней одежде и тапочках он был элегантен. Роман сделал новую прическу, совсем короткую на затылке, с длинной непослушной челкой, все время спадающей на глаза. И взгляд он поменял согласно новому стилю: стал смотреть исподлобья. Что-то дьявольское и в то же время заманчивое в этом его взгляде появилось. Смесь обиды, ненависти и прежних чувств всколыхнулась у меня в душе.
— Таня, как я соскучился. Если бы ты знала.
Он обнял меня за плечи и привлек к себе для поцелуя. Я не сопротивлялась, дождалась окончания, а потом с размаху ударила розой по щеке. Той самой, которую прихватила с собой из дома. Шипы поцарапали нежную, как у девушки, кожу.
— Что ты, Таня? — удивился Роман.
Я оттолкнула его от двери и ворвалась в квартиру.
— Где она? — раздраженно спросила я.
— Кто? — Шкода не мог понять моих действий. Он следовал за мной по пятам немного растерянный.
— Та, другая?
На лице у Романа совсем ненадолго, на долю секунды, промелькнул испуг и сразу же исчез. Он подумал об Улановой. Но ее в квартире не было, и волноваться ему было незачем.
— Я тебя не понимаю, Таня.
Я плюхнулась в кресло, которое мне так понравилось во время моего прошлого посещения, и разревелась. Довольно трудно было выдавливать из себя несуществующие слезы и чувства, и я прикрыла лицо руками, чтобы со стороны не было видно подвоха. Одновременно я терла глаза руками, чтобы они покраснели и походили на заплаканные. Роман подошел ко мне и присел рядом на корточки, обхватив мои коленки.
— Мне позвонили и сказали, что у тебя в квартире другая, — как бы захлебываясь слезами, завыла я. — Я такое пережила…
— Кто позвонил?
— Откуда я знаю. Не представились.
Шкода помрачнел. Перестав следить за своим стилем, он откинул назад мешающую челку, лишившись части своего обаяния. Роман серьезно
— Ну что ты, Танюша. У меня никого, кроме тебя, нет. Я никогда…
Начатую фразу прервал звонок. Роман заметно занервничал.
— Кто бы это мог быть? — удивился он и пошел к двери.
С моего места хорошо был виден коридор и все, что в нем делается. Роман знал, что и меня будет видно с порога. Он, как и в первый раз, посмотрел в «глазок» и побледнел. Самообладание начало его оставлять. Он нешироко открыл дверь и сразу же вышел в подъезд, стараясь своим телом загородить от меня того, кто зашел к нему в гости. Послышался его приглушенный голос и раздраженный женский с истерическими нотками.
Я подошла к зеркалу, вытерла слезы. Глаза были немного покрасневшими, но в целом нельзя было понять, плакала ли я или просто не выспалась. Представился прекрасный момент, чтобы включить записывающее устройство. Я положила сумочку на подоконник, за занавеску, чтобы кто-нибудь ненароком не задел ее и не испортил пленку. Лента кассеты закрутилась. Пора было действовать.
Подняв с пола розу, брошенную ранее во время мнимой истерики, я открыла входную дверь.
— Милый, кто это? — спросила я и, словно только заметив Уланову, произнесла: — О, мы, кажется, знакомы…
Губы Марины Викторовны дрогнули, и в глазах ее появилась влага.
— Значит, «милый»? — спросила она у Романа, и звонкая пощечина влепилась в поцарапанную мной незадолго перед этим щеку. — Выходит, она не в твоем вкусе? — Вторая пощечина последовала сразу после первой.
Лицо у Улановой от волнения безобразно обвисло, локон выбился из хвостика, некогда аккуратного, рогом встав над головой. А я тут, не совсем к месту, подумала, что рогоносцами бывают не только мужчины.
— Что вы в дверях-то стоите? Проходите, — предложила я. — Можно чаю попить.
Я поднесла цветок к носу и вдохнула его аромат. Уланову передернуло: она сейчас только заметила в моей руке розу. Вытерпеть такого женщина не могла и, подтолкнув вперед Романа, вдвинула его в квартиру, зайдя за ним следом. Дверь с треском захлопнулась.
— Я вижу, нам есть о чем поговорить, — раздувая в гневе ноздри, сказала она и, пройдя в зал, села в облюбованное мною кресло.
Мне это не понравилось. Что же мне теперь, стоять? Нужно было обязательно принять позицию более выгодную, и я села на диван, подобрав под себя ноги, как дома. Марину Викторовну такая наглость просто взбесила.
— Тебе не кажется, что ты нам должен кое — что объяснить? — заикаясь от волнения, спросила она.
Мы обе ожидающе посмотрели на общего любовника. Он потирал красную щеку, не зная, что сказать. Надо отдать должное Роману — он быстро сориентировался, кто ему нужен больше, и обратился ко мне:
— Таня, я с нею давно уже порвал. Но эта женщина до сих пор приходит сюда и ревнует меня ко всякому столбу.
Этого и следовало ожидать. Уланова ему уже не нужна, деньги он из нее выкачал. А вот я могу и пригодиться. Чтобы не засадила. Одного не просчитал Шкода: брошенная женщина может сделать все, чтобы отомстить своему обидчику. Например, рассказать о преступлении, в котором сама замешана. Пусть она понесет наказание, но и ему будет плохо.