Мужчина в кармане

Климова Юлия

– Шампанского?

– Да.

Я старалась не думать о Кондрашове и старалась веселиться, но не очень-то получалось… Где он сейчас? Чем занят? С Германом небось, воркует над «Ониксом»… Ну и пусть!

Наверное, рубашка застегнута на все пуговицы. Волосы в идеальном порядке.

Хмурится, и на лбу появляются морщины.

Серые глаза то темнеют, то светлеют.

И греческий нос по-прежнему остается греческим…

Ну и пусть!

– Еще шампанского?

– Да!

Как мог он искать недостатки в моей внешности, как мог дурно отзываться

о моей стрижке и конопушках? Как мог выставить за дверь ради дочери Эммы Фогли и десяти гектаров земли, как мог расчетливо жениться на мне из-за тех же гектаров? Как мог проигнорировать в брачную ночь, как мог отпустить на этот корпоратив до утра?!

– Еще шампанского?

– Давай.

Боже, я все время думаю о нем, я все время мысленно разговариваю с ним… и как же давно это происходит? Боже…

Он целовал меня каждое утро. По-разному, не слишком-то страстно, но целовал… А мне всегда нравились его поцелуи: и простенькие, и редкие настоящие… И взгляды его нравились…

Дмитрий Сергеевич…

Дима…

Вкусное шампанское, и я так необъяснимо счастлива, как подросток, перед которым стоит огромная тарелка с шоколадным пломбиром. И никто не будет жужжать на ухо, что холодное есть нельзя, а в таких количествах и подавно, и никто не отберет эту необыкновенную вкуснятину, потому что кому-то там тоже хочется… Это мое, и только мое…

– Может, вина? Есть белое и красное.

– Нет, шампанского…

Где он сейчас?

Чем занят?

Я бы сейчас его с удовольствием поцеловала, я бы позволила ему все… Уф, эту мысль зачеркиваем. Зачеркиваем два раза!

Нет, я бы позволила ему все. И чтобы его дыхание сливалось с моим, и чтобы подскочила температура до солнечного жара, и чтобы вздох означал момент счастья, и чтобы стон означал… Уф, куда меня занесло. Неужели я хочу быть с ним? Неужели в моем сердце поселилась самая настоящая и неожиданная лю…

– Наташка, ты о чем думаешь? – спросил Середа, приподняв брови. – На твоем лице вот уже двадцать минут тень Бородинского сражения сменяется тенью Пленума ЦК КПСС, и происходит это без перерыва.

Поставив опустевший бокал на стол, я растерянно пожала плечами, поймала пару смешинок и весело ответила не по теме:

– Пойду приглашу Сливу на танец, мне кажется, он будет рад.

Середа опять усмехнулся, покачал головой и забрал у меня бокал.

– Ступай, благословляю. – Он ехидно сморщил нос и потянулся к пачке сигарет. – Уверен, ты найдешь, что ему сказать и на какую ногу наступить.

Поднявшись, качнувшись вместе с залом, помахав Бондаренко (я здесь, я жду интересный проект, и я жить без вас не могу), я двинулась в сторону Бережкова. Походку я позаимствовала у маман (чего ж зря добру пропадать), и вы бы видели, как надулся Вячеслав, как он приподнял на миг тяжелую попу и тут же вернул ее на место!

Я иду, нетерпеливый мой, я иду, пугливый мой, я иду, жадный мой… Тьфу!

– Давай потанцуем, как в старые добрые времена… – многозначительно выдала я, хотя старые добрые времена ничем, кроме как

моим частым фырканьем и стандартным: «Нет, Слива, нет, размечтался, вернись на грешную землю», похвастаться не могли.

Вот человек, который сейчас ответит «за всех обманутых девчат».

– Давай, – он важно встал со стула, одернул пиджак и самодовольно улыбнулся.

Пахнуло Hugo Boss и неудовлетворенными амбициями. Я даже побоялась предположить: в какую сторону вильнули его скользкие мысли, в какие кусты их потянуло…

– Как поживаешь, Слава? Каким проектом занимаешься сейчас?

Почему бы не спросить? Почему бы интеллигентно не поинтересоваться? Он – дизайнер. Я – дизайнер. Мы – одна команда!

Еле сдерживая смех, чувствуя, как нервно дернулись ладони Сливы на моей талии, я посмотрела в глаза своему «коварному» врагу и приподняла брови, изображая добрую и внимательную учительницу. Пришлось сконцентрировать разум и волю, пришлось поймать пузырьки шампанского и погрозить им пальцем, пришлось отступить на шаг, потому что моя правая нога уже собиралась сделать свое черное дело, а именно злостно наступить на ногу Бережкова.

– Я тебя, Амелина, вижу насквозь, – просипел Слива, тяжело дыша. – Ты же не зря пригласила меня на танец, да?

– Не зря, – согласилась я, умоляя левую ногу не брать пример с правой.

– Ты грамотно подсуетилась и вышла замуж за Кондрашова. Я всегда знал, что ты умна и хитра… Деньги… деньги подомнут под себя любого… И как у тебя всегда все так ладно получается, а? – Бережков завистливо дернул носом. – А теперь настали будни, да? Теперь тебе нужен кто-то для души и… Я же догадываюсь, почему ты все время крутишься у меня под ногами, почему суешь палки в колеса, почему стараешься заполучить то, что принадлежит мне… Ты гордая, Амелина, и просто так не можешь… то есть…

– Я твои колеса вообще никогда не трогала и уж тем более никогда не совала в них палки. Или ты что колесами называешь? – уточнила я.

– Ты просто так не можешь… – продолжал твердить Слива. – Тебе особые отношения нужны… и эти отношения могу дать тебе только я…

Ну-у-у, я так не играю… (я превратилась в обиженного Карлсона и надула губы). Почему, почему спектакли в театре абсурда такие частые и затяжные? Почему этот третий слева пупырышек на теле у слона никак не успокоится? И как он смеет рассуждать обо мне, о моем муже и о нашей семейной жизни!

Пузырьки шампанского пожали плечами и по одному полетели на волю…

– Слива, оглянись вокруг… – прошептала я, позволяя правой ноге поймать и изрядно придавить ногу Бережкова. – Мы же не в Стране Твоего Маразма, правда? – Левая нога повторила подвиг правой.

– А! – коротко издал Слива, уже опасливо поглядывая на меня.

– Еще одно гаденькое словечко про меня и моего мужа, и твои колеса покатятся по этому полу, как…

– Амелина… ты сейчас серьезно или играешь?..

Смех, я вам скажу, это такая слабо контролируемая штука… И смеяться-то я вроде не собиралась, а уж как-то так вышло…