Мужчина в полный рост (A Man in Full)
Шрифт:
Кабинет не поражал размерами, но декор и обстановка сразу обращали на себя внимание. Цвета спелого баклажана обивка стен уравновешивалась четырьмя великолепными трехстворчатыми окнами под старину, от пола до потолка. По бокам их обрамляли большие ставни-жалюзи, сверху — резные белые украшения в викторианском стиле, в форме улиток, снизу — широкая белая резная кайма. За окнами виднелись старые покатые крыши Нассау, верхушки пальм и бесконечное синее небо. Харви поднялся навстречу Пипкасу. Он здорово изменился. Когда-то густые каштановые волосы уже не были ни такими густыми, ни такими каштановыми. Несколько редких полос на макушке едва-едва соединяли два
— Ну, Харви, — сказал Пипкас, когда Уиндхэм-младший показал ему на кресло в стиле короля Георга, — не знаю, как тебе это удалось, но ты нисколько не изменился!
— О боже, — Харви сложил руки на животе, выпирающем из-под гуаяверы, — есть один писатель, о котором я узнал только в Гарварде, Вашингтон Ирвинг. Знаешь, что он говорил по этому поводу? «У человека есть три возраста: юность, зрелость и „ты нисколько не изменился“».
— Ну что ж, — рассмеялся Пипкас, — тогда, наверно, это относится к твоему внутреннему «я».
— К сожалению, мое внутреннее «я» тоже любит покушать. Три раза в день. И ром оно тоже обожает. Нет, Рэй, это ты нисколько не изменился.
— Ну… если только в духе Вашингтона Ирвинга, — сказал Пипкас, хотя на самом деле чувствовал, что по отношению к нему это сущая правда. — Плохо другое — моя карьера тоже нисколько не изменилась. — В компании старого приятеля он мог не стесняться.
Они вспомнили бизнес-школу, обменялись слухами о достижениях А., провале Б. и о В., который в последние несколько лет совсем исчез с горизонта. В двух словах рассказали о женах.
Наконец Харви не выдержал и вернул разговор в обыденное русло.
— Слушай, старик, я просто умираю от любопытства. По телефону ты нагнал такой таинственности…
— Никаких особых секретов, — улыбнулся Пипкас. — Просто я хотел быть… — он поднял глаза, словно подбирая нужное слово, — осмотрительным, да. Дело в том, что… я основал фирму, Харви, здесь, на Багамах. Называется «Колониал Риал Пропертиз».
— Ого! — воскликнул Харви. — Конкуренция!
— Какое там, — отмахнулся Пипкас, — куда мне с тобой конкурировать, Харви, даже если бы я вконец обнаглел. Нет, речь идет не о конкуренции, а о кооперации. О небольшом синергизме, как говаривали в бизнес-школе.
Уиндхэм-младший откинулся в кресле и посмотрел на Пипкаса с тем же выражением, с которым встретил его, — улыбка, оттененная усталым любопытством в глазах. Ленивый жест рукой:
— И что за синергизм?
Пипкас старался вести себя так же непринужденно, как Харви, но понимал, что расслабленное спокойствие сейчас плохо ему удается.
— Entre nous, фирму я основал ради одной-единственной сделки с недвижимостью. Если не ошибаюсь, а я думаю, что не ошибаюсь, «ГранПланнерсБанк» в самом скором времени обзаведется отличным зданием в пригороде Атланты, большим многофункциональным комплексом — получит права на него вместо лишения права выкупа. Пока все понятно?
Харви кивнул.
— И практически сразу банк будет готов спустить здание приблизительно миллионов за пятьдесят, просто чтобы сбыть его с рук побыстрее, потише, с минимальным конфузом. Мы выдали абсолютно безумные кредиты
— Сколько же вы ему дали?
— Сто семьдесят пять миллионов.
Харви присвистнул.
— Вот именно, — вздохнул Пипкас, — и никто из руководства не жаждет показывать этот труп акционерам. Так что, я думаю, они спустят его приблизительно за миллионов пятьдесят, погребут в отчетности и постараются забыть. А мне известен некий синдикат в Атланте, состоящий из людей с безупречным финансовым положением, которые с удовольствием пошли бы на такую покупку. При этом нужно, чтобы их ввел во владение зданием профессиональный брокер, который работает с недвижимостью. Я был бы счастлив сделать это сам, но, во-первых, я сотрудник банка, и, во-вторых, я не брокер и не работаю с недвижимостью. Понимаешь, к чему я клоню?
— Нет, — сказал Харви с усталой улыбкой и морщинками удивления в уголках глаз, — но я весь внимание.
— У брокера три задачи. Во-первых, он должен будет оформить первую сделку — покупку здания за пятьдесят миллионов. При этом он получит комиссию в шесть процентов. Это три миллиона. Во-вторых, через два-три года синдикат захочет здание продать. К тому времени, я уверен, оно достигнет своей настоящей рыночной стоимости — не меньше ста двадцати миллионов. Комиссия брокера за эту сделку будет семь миллионов двести тысяч, а всего за два-три года он заработает десять миллионов двести тысяч. И третье, та же самая фирма выступит в качестве брокера по сделкам аренды. Сейчас в аренду сданы меньше половины помещений, так что, я думаю, за аренду выйдет еще триста тысяч комиссионных. Всего получается десять с половиной миллионов комиссионных. Ты следишь?
Харви кивнул, блеснув глазами.
— И вот… я хотел бы, чтобы ты был в этих сделках брокером, Харви, совместно со скромным, молчаливым… можно даже сказать, незаметным партнером — «Колониал Риал Пропертиз», обществом с ограниченной ответственностью в Нассау, Багамы.
Харви снова откинулся в кресле, переплетя пальцы поверх обширного живота, и внимательно посмотрел на Пипкаса.
— В первой сделке, когда банк продаст здание синдикату, тебе нужно будет только пару раз поговорить по телефону и приехать в Атланту для оформления документов. К ужину успеешь домой. В этой сделке я предлагаю агентству «Артур Уиндхэм и сын» треть комиссионных, а «Колониал Риал Пропертиз» — две трети. Вернешься к ужину с чеком на три миллиона. По контракту, который мы составим здесь, в Нассау, два миллиона ты переведешь на счет «Колониал Риал Пропертиз». Но я не такой жадный, Харви. Когда будем перепродавать синдикат — там будет не меньше ста двадцати миллионов, — всю комиссию за перепродажу и всю комиссию за аренду делим ровно пополам, пятьдесят на пятьдесят.
Уиндхэм-младший снова подался вперед, глядя куда-то в потолок, и испустил такой долгой и мощный выдох, что стал похож на картинного Зефира. Потом посмотрел на Пипкаса.
— Значит, в итоге «Колониал Риал Пропертиз» получит пять миллионов семьсот пятьдесят тысяч, а «Артур Уиндхэм и сын» — четыре миллиона семьсот пятьдесят тысяч?
— Харви, ты всегда шустро считал в уме. И ты точен, как часы в мэрии. Что ты обо всем этом думаешь?
— Просто какая-то манна небесная, — сказал Уиндхэм-младший. — Только почему такой синдикат хочет, чтобы его представляло агентство недвижимости на Багамах?