Мужчина в полный рост (A Man in Full)
Шрифт:
— Да я и не имел в виду ничего такого! Так… к слову вырвалось. А что Инман?
— Инман думает. Ну да ты знаешь его — горячая голова! Уж не сомневайся — что-нибудь, — вышло: «чё-нить», — да предпримет. Пока же он в затруднении — ему ужас как не хочется, чтобы в связи с этой историей склоняли имя его девочки. К тому же дочери такого известного человека, как он. Вот только как тут избежать огласки? Да и Элизабет, говорят, слышать ничего не хочет о том, чтобы заявлять в полицию, беседовать с людьми из Теха или что еще. Инман решил обратиться в попечительский
— Теха?
— Они с Холландом Джаспером, который там председатель, старинные приятели.
— Да-да, знаю такого…
— А в совете, понимаешь, многое поменялось… Слыхал, что удумали?
— Что?
— Решили разработать специальную программу по футболу. Якобы за последние десять лет Технологический сильно поотстал. А когда в футболе не ладится, нигде не ладится. Денег из бюджета выделяется меньше, взносы бывших выпускников тоже уменьшаются, да и баллы абитуриентов не на высоте. Словом, все не слава богу.
— Баллы абитуриентов, говоришь?
— Так Инман говорил.
— А ему-то какое дело до этих самых баллов?
— Ему — никакого. Но, видать, их с Холландом беседа пошла не так. Инман-то был уверен, что, как только расскажет Холланду о том, что случилось с его дочерью, тот бросит все и тут же протрубит сбор своей кавалерии. А Холланд начал юлить — мол, надо все взвесить, у студенческого совета есть свои методы решения таких проблем, то да се… Ну, Инман не выдержал и как заорет на него: «Какая такая проблема, идиот! Я не о проблеме говорю, а об изнасиловании! Изнасиловании!»
— Хотел бы я посмотреть на это.
— Ты ведь, Чарли, в курсе. Приоритет совета — футбольная программа. Они же и Макнаттера переманили из Алабамы, посулив тому восемьсот семьдесят пять тысяч в год и огромный дом в Бакхеде, и Фарика Фэнона, известного на всю страну игрока, заполучили… В любом журнале, в любой благотворительной буклетке, на любом флаере… везде красуется картинка с Фариком. Который уворачивается от соперников и прорывается вперед. Так что Инман вдруг оказался лицом к лицу с суровой реальностью.
— И как он, злится?
— Инман? Не то слово! Рвет и мечет. Хоть вяжи. Ох, что-то он затевает, нутром чую. Похоже, как раз сейчас подбивает людей из Теха против Джаспера. Потому и пришел ко мне, потому и рассказал. Попомни мое слово — и с тобой свяжется, обязательно. Только ты уж не подкачай, сделай вид, будто в первый раз слышишь. А то я ему клялся и божился — ни одна живая душа ничего не узнает.
— Да будет тебе, Билли! Ты что, меня не знаешь?
— Знаю, но все равно… поклянись на Библии.
— Хорошо, — согласился Чарли. — Клянусь.
Разгорался ясный весенний день. После завтрака Чарли, захватив Серену и Уолли, повел гостей к небольшому, но аккуратному строению неподалеку от конюшен — загону. Загон был сложен из старого кирпича и покрыт шифером.
Внутри царили сумерки, и глаза не сразу привыкали к неяркому свету, который пробивался сквозь небольшие оконца под самым карнизом.
Двое работников, оба негры, застегивали пряжки ремней, тянувшихся от шеи кобылы до ее задних ног. Невысокий, но коренастый светлокожий мужчина стоял рядом с ними, отдавая распоряжения. В нем было не больше пяти футов роста, а коротко подстриженная борода рыжевато-красноватого оттенка красиво поблескивала в лучах солнца. Это был австралиец Джонни Гройнер, руководивший случкой.
Гости отошли в сторону, в тень. Билли Басе и Опи Маккоркл, покачиваясь на каблуках, болтали со Слимом Такером и Хауэллом Хендриксом. Летти Уизерс завладела вниманием Франсин Хендрикс, Тэда Нэшфорда, Вероники Такер и Ленор Нокс. Джин и Марша Ричманы стояли рядом с Сереной, Уолли, «гражданской» Лидией и Бичемом Ноксом. Время от времени каждый из гостей бросал взгляд на кобылу. А Ричманы еще и переглядывались между собой. Выглядели они усталыми и какими-то встревоженными. Или ему, Чарли, только кажется? Ричман повернулся, обращаясь с вопросом:
— Чарли, а как называется это строение?
— Племенной загон.
— То есть это загон для…
— …Для племенного разведения.
— В смысле…
— Здесь кобыла и жеребец встречаются, — пояснил Чарли. — То самое место, где все и происходит.
— А что, необходимо специальное помещение?
— Угу, — кивнул Чарли. — Сейчас сами увидите.
В следующий момент он почувствовал, как Серена увлекает его в сторону, подальше в тень.
— Чарли, ты уверен? Ты в самом деле хочешь показать им? — спросила она. — Ричманы, похоже, не горят желанием увидеть это.
— Только не говори мне, что они евреи и либералы, — возразил жене Чарли, — это к делу не относится. То, что здесь сейчас произойдет, — жизнь. Такая, какая она есть.
— Чарли, они ведь… они не сельские жители. Ричманы к такому не привыкли, они слишком чувствительны.
— Да ладно тебе… им будет интересно. Вспомни себя. Тебе ведь было интересно, хотя ты тоже не из сельских.
— Ну, видишь ли… — Серена покачала головой, хмурясь.
— Так чего же ты от меня хочешь? Чтобы я вывел их со словами: «Ну вот, собственно, и все»?
Поскольку сезон охоты на перепелов закончился, а гостей надо было чем-то развлечь, Чарли решил показать им случку породистых лошадей. Ему даже в голову не пришло, что Ричману такое может не понравиться. Ведь Ричман увидит одного из знаменитейших жеребцов всей страны в той самой роли, о которой многие знают лишь понаслышке. К тому же… это единственное запланированное на сегодняшний день развлечение. Поэтому, не сказав Серене ни слова, он вернулся к гостям.