Мужчина, женщина, ребенок

Сигал Эрик

— А что. Если я в конце будущей недели приеду в Вассар и мы будем заниматься вместе? Именно заниматься, Шейла, потому что я отчаянный зубрила. И у меня тоже экзамены.

— О’кей. Я буду очень рада.

— Отлично. — От радости сердце у него бешено застучало.

Через полчаса Роберт проводил ее до Чапел-Стрит, где стояли автобусы. Он был в смятении. Поцеловать или не поцеловать? — вот в чем вопрос. В конце концов он пришел к выводу, что лучше проявить осторожность. Вдруг она еще обидится?

— Ну

что ж, — проговорил он, когда Шейла подошла к дверям автобуса, — буду с нетерпением ожидать следующего уикенда. Но я позвоню вам в середине недели. Например, в среду вечером в 8.15. О’кей?

— О’кей, — сказала она. — Пока. — И повернувшись, быстро поднялась по ступенькам.

Он смотрел, как она идет в конец автобуса, находит место с той стороны, где он стоит, садится и смотрит на него. Даже сквозь грязное стекло было видно, как она хороша.

Он стоял как вкопанный, провожая взглядом автобус, который отошел от тротуара, двинулся вверх по улице и скрылся в нью-хейвенской ночи.

— Беквит, куда ты пропал?

— Гулял.

— Я тебя повсюду искал. Ты что, смылся с вечеринки?

— Да нет, не совсем.

— Ну и как?

— Что как?

— Как было дело, черт побери?

Роберт в раздумье. Потом улыбнулся и сказал:

— Сформулируем это так, Берни. Твой галстук сыграл свою роль.

7

Когда в следующий уикенд он ее поцеловал, все было решено. Он знал. Что это любовь на всю жизнь. Не спрашивайте, как он это узнал. Он просто был абсолютно уверен, и все.

За несколько минут, предшествовавших тому судьбоносному объятию, когда он провожал ее от столовой Вассара до общежития, он в последний раз отчаянно попытался вытереть свои ладони. Снова и снова тер их о свитер — и все без толку. Поэтому и не взял ее за руку, а вместо этого небрежно обнял ее правой рукой за плечи. За этим великим достижением, которое он мысленно репетировал всю предыдущую неделю, последовало нечто совершенно неожиданное — она обвила рукой его талию.

Что бы это значило? — подумал Роберт.

На взгляд любого случайного наблюдателя, это было всего лишь обычное студенческое свидание. Весь день они просидели в библиотеке друг против друга, читая учебники, потом сходили съесть пиццу «У Франческо» и возвратились в библиотеку, где оба, верные своему слову, действительно занимались изучением — не только наук, но и друг друга.

Выяснились необходимые биографические данные. Шейла была младшей из трех дочерей окружного врача в Фэрфилде, штат Коннектикут. Ее мать (единственный член демократической партии во всем городе), по словам дочери, была обозревателем отдела искусств в «Газетт». Родители Шейлы не только ни разу не разводились, но даже никогда о том не помышляли. Вследствие чего — по всей вероятности — обе сестры Шейлы очень рано вышли замуж.

Отец Роберта почти сорок лет преподавал

математику в Пенсильванском университете. За это время он опубликовал два учебника и собрал большую коллекцию анекдотов («Так вот откуда у тебя такое чувство юмора»). Мать Роберта умерла, когда ему едва исполнилось семь лет, и Беквит старший счел за лучшее определить сына в хорошую школу-интернат. К счастью, от Лоренсвила было меньше часа езды до Филадельфии, и поэтому все уикенды отец с сыном проводили вместе. Однако будние дни оставались довольно мрачными, пока на сцене не появился Берни Акерман. Уже тогда он был законченным психом, ходячей спортивной энциклопедией и фанатически верным другом.

— Благодаря Берни я познакомился со своей будущей женой, — сказал Роберт Шейле за тем обедом «У Франческо».

— Да? — на лице ее изобразилось изумление.

— С вами, — пояснил он.

Она засмеялась.

— Я не шучу, — настаивал он.

— Но ведь мы едва знакомы, — возразила она, глядя в сторону.

— Шейла, к своему третьему свиданию Ромео и Джульетта были уже мертвы.

— Вы что, помешались?

— Да. На вас.

Этот разговор происходил за десертом и кофе. В тот вечер вопрос о супружестве больше не поднимался. Роберт решил, что уже все сказал. А Шейла думала, что он ее попросту дразнит.

Но он ей и в самом деле нравился. Поэтому-то она и обняла его за талию.

На ступенях Джослин-Холла как всегда толпились парочки, обмениваясь прощальными поцелуями.

— Жаль, что вам так далеко до Йеля. — сказала Шейла.

— Попросите меня остаться, — парировал Роберт.

— Вы никогда не говорите серьезно.

— Вот тут вы глубоко ошибаетесь, мисс Гудхарт. Я еще никогда не был более серьезным.

То, что произошло затем, стало потом предметом многолетних споров. Кто первый решил поцеловаться?

— Я, — неизменно настаивала Шейла.

— Да брось ты, Шейла. Ты же просто оцепенела.

— А ты…?

— Я был совершенно спокоен. И когда я понял, что ночью ты не на секунду не сомкнешь глаз, решил тебя утешить.

— Роберт, кого ты из себя строишь?! Я отлично помню, как ты стоял, мычал, мямлил, бормотал нечто невнятное насчет экзаменов и каждую секунду поглядывал на часы.

— Врешь, Шейла.

— Вот я и растаяла.

— Ах, вот оно что!

— И сказала себе: если я сию минуту его не поцелую, он может впасть в ступор.

— Ты говоришь, как врач скорой помощи.

— Да, я дочь врача, и могу с первого взгляда безошибочно поставить диагноз. Кроме того, я была уже в тебя влюблена.

— Тогда какого черта ты мне этого не сказала?

— Боялась, что ты еще раз сделаешь мне предложение.

— И что?

— И я его приму.

— Давай, Шейла, выкладывай. Я желаю все знать.

— О чем?

— О парне, с которым ты целовалась.

— Его зовут Роберт.

— Фамилия? Профессия? Как, когда и с каких пор?