Мужчина, женщина, ребенок
Шрифт:
— Я приняла снотворное, Роберт, — не поворачиваясь, прошептала она.
— Я только хотел… — чуть было не сказал он. Но это была неправда, она сразу поймет, и будет еще хуже.
Не прошло и минуты, как Шейла уснула. Она его бросила. Он повернулся к своей тумбочке, взял из стопки журналов прошлогодний номер «Бостона» и погрузился в чтение.
Однако от чтения сон совсем прошел. Может, он выпил слишком много кофе в городе. Коварный кофеин. Так или иначе он был слишком возбужден, чтобы оставаться
В доме было холодно, и на лестничной площадке он надел спортивную куртку.
В гостиной он увидел Жан-Клода. Мальчик в одной пижаме сидел на диване и смотрел в окно на океан.
— Жан-Клод, — тихонько проговорил Роберт.
Мальчик испуганно обернулся.
— Ты не заболел?
— Нет, я просто не могу уснуть.
— Значит, нас таких двое. Ты не замерз?
— Да, немножко.
Роберт снял куртку и накинул ее на плечи мальчику.
— Благодарю вас, — сказал Жан-Клод.
— Хочешь молока?
— Да, пожалуйста, если можно.
— Пошли.
Мальчик присел к кухонному столу, а Роберт тем временем налил в кастрюлю молока, поставил на плиту, открыл себе банку пива и уселся рядом. В доме стояла тишина. Было слышно, как шумит океан.
— Как тебе понравился сегодняшний день?
Опустив глаза, мальчик тихонько ответил:
— Жаль, что я не могу играть в софтбол.
— Ерунда, — отвечал Роберт. — Как ты видел, я тоже не слишком хорошо в него играю.
Наступила тишина. Жан-Клод маленькими глотками пил горячее молоко.
— На что ты смотрел, когда я спустился вниз? На океан?
Помедлив, Жан-Клод ответил:
— Да. Я думал: интересно сколько миль…
— … до Франции.
— Да.
— Слишком далеко, чтобы добраться туда вплавь, — улыбнулся Роберт и добавил: — Ты скучаешь по дому?
— Немножко. Когда я смотрю на море, я воображаю, что вижу наш дом.
Роберту стало жаль ребенка.
— Давай вернемся и будем смотреть на Францию.
Они вернулись в гостиную. Мальчик снова сел на диван, а Роберт устроился в кресле рядом с ним.
— Сет — очаровательный город.
— Вы его хорошо знаете? — спросил Жан-Клод.
Роберт почувствовал, что это первый из множества невинных вопросов, цель которых — разведать ситуацию. Но ему все равно хотелось продолжить этот разговор, пусть даже и обиняками.
— Я был там всего один раз. Много лет назад.
От следующего, хотя и явно неизбежного вопроса, у Роберта учащенно забилось сердце.
— Вы познакомились с моей мамой там или только в Бостоне?
Роберт колебался. Что-то в самом звуке глагола «познакомились» разбудило в нем глубокие
— Да, только в Бостоне. Когда она жила в университетском общежитии. Мы познакомились у кого-то в гостях.
У мальчика просветлели глаза.
— Она вам нравилась?
Как на это ответить?
— Она была очень славная. — Единственное, что мог придумать Роберт.
— Она была очень хорошим доктором, — добавил мальчик. — Мы могли бы жить в Париже, но ей больше нравился юг.
— Я знаю, — сказал Роберт, и вдруг испугался, как бы эти два слова не прозвучали слишком откровенно.
— Мы иногда путешествовали — мама и я. На пасху мы ездили в Швейцарию, и она обещала, что в будущем году я начну учиться кататься на лыжах… — голос его замер.
Роберт не знал, что на это сказать.
— Ты можешь и теперь заняться лыжным спортом.
— Теперь мне расхотелось.
Жизнь продолжается — чуть не сказал Роберт, но вовремя остановился. Что за идиотизм говорить такие вещи одинокому ребенку.
Воцарилось молчание. Роберт выпил пиво. И ему очень хотелось достать еще одну банку, но он не мог оставить мальчика одного.
— Вы знали моего отца?
Роберт понимал, что рано или поздно это должно случиться, но все равно у него по спине забегали мурашки. Что мальчику вообще известно? Может быть, Николь или Луи…
— Вы его знали, Роберт?
Он все еще не мог решить, как ответить.
— А что твоя мама тебе о нем рассказывала? — спросил он, собираясь с силами в ожидании ответа.
— Что она его любила. Что они любили друг друга и решили родить меня. Но, конечно, он не мог остаться во Франции.
— М-м-м… она когда-нибудь говорила тебе, кто он?
— Нет. Но у меня на этот счет свои соображения.
— Какие?
— Я думаю, он был англичанин.
— Почему ты так решил?
— Потому что, если бы он был итальянец, мама велела бы мне учить итальянский язык. Чтобы я мог когда-нибудь с ним поговорить.
Следующая мысль привела Роберта в полное замешательство. В этот ранний утренний час его самоконтроль несколько ослаб. И он подумал: до чего же логично он рассуждает. Почти как я. А мальчик задумчиво продолжал: Я всегда надеялся, что когда я вырасту, мама, может быть…
— … расскажет тебе про него?
— Да. Но теперь она умерла.
Впервые после приезда мальчик ясно и не двусмысленно упомянул о смерти матери. И от собственных слов горько заплакал.
Молчаливые, удушливые всхлипывания сотрясали его маленькое тело. От боли за ребенка у Роберта сжалось сердце. Ему захотелось взять его на руки и прижать к себе.