Мужчины на моей кушетке
Шрифт:
Как и некоторые другие клиенты, изменявшие женам, Билл действительно демонстрировал чувство вины и раскаяние, и у него хватало проницательности и честности, чтобы признать, что его поступки идут вразрез с собственной системой ценностей. Однако это его не останавливало.
Я думала о том, как становятся испорченными обычные люди. Это медленный внутренний процесс, который начинается сразу за границей осознания. Человек поначалу игнорирует тихий голосок, влекущий к чему-то, но он постепенно разрастается и крепнет, пока не становится могущественной силой, вроде бы непрошеной и захватнической, поселяющейся в костях и крови человека.
Этот голос становится все мощнее, он вопит «мне нужно» и «я хочу», превращаясь в навязчивое требование. Некоторых людей портит алчность, других — одиночество, третьих — зависть, ненависть к себе или ревность.
Билл был испорчен своей потребностью в любви.
Я никогда не знала, что ждать от Билла, настолько он был непредсказуем, но все равно оказалась не готова к той бомбе, которую он взорвал спустя несколько недель.
— Похоже, я влюбляюсь! — заявил он. — Я ответил на объявление в «Крейгслисте» и поехал в один бар в Бронксе. И тут входит роскошная молодая латиноамериканка…
— Ого! — только и вымолвила я.
— Жизнь-то налаживается! — добавил Билл.
Могу себе представить… Видимо, она оказалась той девушкой, которая наконец по доброй воле согласилась одновременно доминировать и заботиться?
— Я повез ее в обшарпанный мотель в Йонкерсе, — продолжал Билл. — Когда мы вошли в номер, она сказала мне, что она — парень. Можете в это поверить?!
Я лишилась дара речи — редкий случай, — так что просто позволила Биллу рассказывать дальше. Мы достаточно долго с ним работали, чтобы он автоматически ответил на вопрос «как вы при этом себя почувствовали?», который могла бы задать ему я.
— Клянусь, она была такая красивая, мне бы и в голову не пришло… Мне, наверное, полагалось выйти из себя, но в ней было нечто чарующее. Между нами вроде как что-то щелкнуло. Все, что мы делали, — это несколько часов сидели на постели и разговаривали. Она рассказала мне, что будет работать проституткой только до тех пор, пока не накопит денег на операцию по смене пола. Я уговаривал ее пойти учиться. С тех пор я провожу с ней много времени — иногда ради секса, а иногда мы просто общаемся. Я даже подвожу ее на машине к другим клиентам, чтобы иметь возможность пообщаться с ней лишние полчаса.
Лицо Билла сияло.
— Чем она отличается от других? — спросила я.
— Карла обращается со мной так, будто я ей и в самом деле небезразличен. Она слушает и видит меня, как никогда, наверное, не делала ни одна другая женщина. Вчера она сказала мне, что я кажусь одиноким и потерянным. Я даже не осознавал этого, но, полагаю, она права. И вот я разговариваю с этой девчонкой-парнем всего-то лет двадцати, рассказывая о том, какие муки причиняет мне пустота жизни — и она понимает. Да мне плевать, будь она хоть десять раз парень!
— Она действительно почувствовала вашу особенную потребность, — проговорила я. Какой блестящий маневр! Эта проститутка уловила, что дело не в сексе, что Билл не этого ищет.
— По-моему, она просто умница. Я вот думаю: что с ней было бы, если бы она родилась в Коннектикуте, а не в Бронксе, если бы не пришлось ей получать пинки от соседских ребятишек за то, что она вела себя как гомосексуалка?
Билл не знал, как ему называть Карлу — мужчиной или женщиной, было ли ее поведение искренним или напускным. Все, что он знал, — это что он познакомился с человеком, который, как он верил, был способен его видеть , и это вернуло Билла к жизни.
К тому же во всех его историях о Карле прослеживался один лейтмотив: он много времени тратил на попытки убедить ее поступить в колледж. Он не мог поверить, что она никогда не задумывалась о возможности получить высшее образование. Билл начал покупать ей книги по истории, литературе, поэзии. Он выкупал ее на весь день и отводил в кафе, чтобы она там читала.
Казалось, в Карле Билл обрел цель, которая выдернула его из экзистенциального застоя. Я не один месяц пыталась извлечь его из мира, где он чувствовал себя потерянным и бесполезным, истерзанным скукой и отсутствием вдохновения. Наши абстрактные философские дискуссии ни к чему не приводили. Потребовалась Карла, чтобы помочь ему отыскать смысл жизни.
Билл планировал оплатить Карле операцию по смене пола и обеспечить ей обучение в колледже. Я не представляла, как он выполнит эти планы, учитывая его финансовые проблемы, не говоря уже о Наташе и его детях. Может быть, вся эта история была просто еще одной манифестацией зависимости, которая изначально привела ко мне Билла, но у меня было интуитивное ощущение, что сущностные мотивации Билла меняются.
Делясь своими переживаниями, Карла вытащила Билла из эгоцентричной «битумной ямы» его собственных желаний и фрустраций. Теперь он увидел мир за пределами Коннектикута, гольфа, кантри-клубов и поездок на Бермуды. Непривычность этого мира пробудила его, заставив увидеть более масштабную картину, и, хотя Билла приводили в смятение рассказы о мучениях Карлы, у него не возникало побуждения отвернуться от мрачных истин, которые она ему поведала. Наоборот, он был снова полон воодушевления, его разум внезапно расцвел решениями и идеями.
Он хотел участвовать в жизни. Оказывать влияние. Чувствовать себя полезным. Кроме того, он стал гораздо менее сексуально озабочен.
Теперь эрекция и потенция стали свойственны его разуму .
Однако спустя очень недолгое время воодушевленная и лихорадочная деятельность Билла по изменению жизни Карлы оказалась под угрозой разоблачения. Он явился в мой кабинет в панике.
— Наташа просмотрела мои текстовые сообщения и вычислила, что я был совсем не в том месте, о котором говорил ей. Тогда она принялась рыться в моем столе и обнаружила, что у меня есть секретный сотовый телефон и отчеты по кредитным картам со счетами за комнаты в мотелях, порновеб-сайты и подарки. У нас был ужасный скандал, и она пригрозила, что уйдет и заберет детей.