Мужчины на моей кушетке
Шрифт:
Я попросила его рассказать мне все подробнее.
— Вы меня обезоруживаете, — сказал он, как будто впервые что-то осознавая.
— Почему вы так говорите?
— Не могу поверить, что все это вам рассказываю!
— Для меня это честь, Билл. — И я говорила искренне.
— Я чувствую себя… уязвимым.
— Вы действительно сейчас уязвимы. Как вы себя при этом чувствуете?
— Неуютно. Но с вами мне легко.
— Я рада. Особенно тому, что вы позволяете себе ощущать дискомфорт — и все же открываетесь мне. Это и
Сострадание к Биллу не покинуло меня и после того, как он ушел. На глаза наворачивались слезы при мысли о том, каким открытым он был со мной. Я привела в порядок диван, вымыла свою чашку и заперла кабинет на ночь. Должно быть, вот так приходит зрелость, думала я.
Что-то в Билле действительно возбуждало во мне некую первобытную женскую реакцию, поэтому во время следующего сеанса я попросила его рассказать о матери. Он описал ее как «алкоголичку, которая была занята только собой».
— Она закатывала вечеринки, меняла бойфрендов и всегда выглядела эффектной и счастливой, а я чувствовал, что только путаюсь у нее под ногами. На следующий день у нее всегда бывало похмелье, и она слонялась по дому в халате, то и дело укладываясь то на один диван, то на другой, и бесилась, когда я к ней лез.
Когда ему бывало особенно плохо, он забирался в материнский шкаф, обнимал ее длинный шелковый халат и находил в нем утешение.
Мать Билла заботилась о его повседневных потребностях, но сводила их взаимодействие к минимуму.
— Никакой настоящей нежности, родительских наставлений, теплоты или… — Билл резко оборвал себя — вероятно, так же, как ему приходилось обрывать себя в прошлом, когда его потребности оставались неудовлетворенными и он понимал, что бесполезно пытаться заставить мать реагировать на них.
Вместо этого он стал рассказывать мне о том, как недавно побывал в доме, где провел детство, блуждал из комнаты в комнату, и все старые чувства начали всплывать на поверхность. Одиночество. Ощущение, словно он снаружи и заглядывает внутрь через окно.
— Моя жена тоже не отличается особенной теплотой, но у нас отличная совместимость и хороший интеллектуальный контакт, — сказал он. И тут же поник, услышав из собственных уст эти слова. — Впрочем, она же русская, — добавил он, как будто это как-то объясняло ее темперамент.
— А как у вас с женой в сексуальном плане?
— На самом деле все отлично. Может быть, я слишком часто к ней пристаю, но мы занимаемся сексом минимум 4–5 раз в неделю. Наш секс очень физический, не слишком эмоциональный. Раньше я жаловался и хотел больше секса, но теперь просто оставляю ее в покое.
— Похоже, мы имеем дело с устоявшимся шаблоном.
— Искать женщин, таких же холодных, как моя мать?
— Пытаться заставить эмоционально недоступных женщин подарить вам немного любви.
— Как это я пытаюсь заставить их…
— Вы платите проституткам, чтобы они давали вам то, что большинство из них давать не хотят, и вы из-за этого злитесь.
— Ну, по крайней мере с доминированием они справляются.
— На самом деле это вы буквально
— Мне просто хочется, чтобы кто-то другой был ведущим и говорил мне, что делать. Но мягко!
— Это вам нужно было от матери?
— Да.
— Значит, у вас имеется неудовлетворенная потребность в материнской любви.
Желание Билла, чтобы над ним доминировали, не было мазохистским, он хотел, чтобы его воспитывали. Но эта потребность была не буквальной. Ему нужна была материнская сущность , те женские качества, которыми обладают оба пола, однако ассоциируются они в основном с матерью: забота, любовь и утешение, сочетающиеся с внутренней прочностью.
Хотя Билл заработал достаточно денег, чтобы позволить себе жизнь без забот, в вопросах отношений он оставался бездомным банкротом. Меня печалило то, что он не мог удовлетворить столь базовую для человеческого существования потребность. Без доступа к этим женственным качествам любой из нас оказывается в этом мире бездомным.
— Мне нужна такая любовь. Это сильное ощущение. Мне его всегда мало, — сказал Билл. — Может быть, потому-то я так и достаю жену сексом.
Вот мы наконец и добрались до момента, когда мой клиент стал «путаться в показаниях». Почему мужчина, который хочет любви, ищет ее в области секса? Если вам хочется пить, вы же не станете есть сэндвич? Если вы устали, потянетесь ли вы к стакану с водой? Вот еще один пример того, как мужчинам вдалбливают в головы: быть эмоциональным — ненормально , зато нормально быть сексуальным . Поэтому вся коммуникация о потребностях — и их надежда на удовлетворение — имеет место на уровне секса.
Это здорово сбивает с толку. Сексуальность, вместо того чтобы быть свободным выражением любви, жизни и эротизма, отягощается иными ожиданиями. Привязка любви к сексу у Билла стала невротической. Все эти объяснения («сильное либидо», «я просто люблю секс»), которые дают многие сексоголики, всего лишь оправдания зависимости, замаскированной под желание. А в действительности мы имеем дело с эмоциональной зависимостью человека, который хочет уверений, что его любят . Он все равно что говорит: «Ты любишь меня? Ты правда любишь меня? Ты уверена? Я тебе не верю, скажи мне это еще раз».
Сексуальная зависимость печально известна как расстройство близости. Я читала результаты одного исследования, в которых сообщалось, что 78 % сексоголиков происходят из семей, классифицируемых как «жестко не заинтересованные», что в переводе с психологического жаргона означает наличие глубокой разобщенности и ощущение хронического отчуждения.
Мужчины, подверженные сексуальной зависимости, подобны грифам, бесконечно копающимся в отбросах. Они способны питаться чем угодно. Женщины улавливают эту зависимость и тут же отворачиваются от них. Проститутки и создатели порно зарабатывают на них немалые деньги.