Мужчины не ее жизни
Шрифт:
Харри считал, что вообще-то «Красная» Долорес не говорит правду или главным образом говорит полуправду.
В самые напряженные дни Рои работала в своей комнате с окном по десять-двенадцать часов подряд, пропуская за это время до пятнадцати клиентов. Она заработала достаточно денег, чтобы снять на пару с другой проституткой комнату на цокольном этаже на Бергстрат. После этого Долорес смогла позволить себе выходить на работу только три дня в неделю по пять часов в день и иметь два отпуска в год. Рождество она обычно проводила на каком-нибудь горнолыжном курорте в Альпах, а каждый апрель или май уезжала куда-нибудь,
Рои обычно спрашивала у Харри Хукстры совета — куда ей поехать в отпуск. Разве не он читал без числа книги о путешествиях? И хотя Харри никогда не бывал в тех местах, куда хотела поехать Рои, он собирал информацию обо всех отелях; Харри знал, что Рои предпочитает останавливаться в «умеренно дорогих» отелях. Еще он знал, что, хотя поездки в теплые места для нее важны, большее удовольствие она получает от горнолыжных курортов на Рождество; хотя она взяла несколько частных уроков катания на горных лыжах, но так и осталась на уровне начинающей. По окончании урока полдня она каталась одна, но только до тех пор, пока не встречала кого-нибудь. Рои всегда кого-нибудь встречала.
Она говорила Харри, что ей забавно знакомиться с мужчинами, которые не знают, что она проститутка. Иногда ей попадались богатые молодые люди, которые катались вовсю, а гуляли и пуще того; чаще это бывали уравновешенные, даже угрюмые мужчины, едва перешагнувшие уровень начинающих. Особенно она питала склонность к разведенным отцам, которые могли проводить со своими детьми только каждое второе Рождество. (Обычно соблазнять отцов, которые приезжали с сыновьями, было легче, чем отцов с дочерьми.)
Видя в ресторане мужчину с ребенком, Рои всегда испытывала щемящее чувство. Часто они молчали, а если говорили, то разговор был неловкий, обычно о горных лыжах или еде. Рои видела на лицах отцов какое-то одиночество, отличавшееся от одиночества, которое она видела на лицах своих коллег-проституток на Бергстрат, но в то же время и схожее с ним.
А роман с отцом, путешествующим со своим ребенком, всегда был приключением деликатным и тайным. Как женщина, у которой в жизни было маловато настоящих романов, Рои верила, что деликатность и таинственность усиливают сексуальное напряжение; и еще не было в жизни ничего, сравнимого с той осторожностью, которая требовалась, когда нужно было принимать во внимание чувства ребенка.
— А ты не боишься, что эти ребята захотят приехать к тебе в гости в Амстердам? — спросил Харри. (В тот год она была в Церматте.)
Но только один из них как-то настоял на своем и приехал к ней в Амстердам. Обычно ей удавалось смирять их пыл.
— А что ты им говоришь — чем ты занимаешься? — спросил ее в другой раз Харри. (Рои тогда только что вернулась из Понтресины, где она познакомилась с мужчиной, который вместе с сыном останавливался в «Бадрутс паласе» в Сент-Морице.)
«Красная» Долорес всегда говорила отцам удобную полуправду.
«Я зарабатываю неплохие деньги на проституции, — начинала Рои, наблюдая за потрясенным выражением лица спрашивающего. — Нет-нет, я не говорю, что я — проститутка! — сообщала она потом. — Просто я не очень практичная домовладелица, которая сдает помещения проституткам…»
Если вопросы на этом не кончались,
Она любила рассказывать Харри Хукстре сочиненные ею истории. Если Харри знал о путешествиях в лучшем случае через вторые руки, то через вторые руки он получал и удовольствие от маленьких приключений Рои. И он знал, откуда в ее историях взялся уролог.
Настоящий уролог был постоянным поклонником Рои и ее самым регулярным клиентом, даже когда ему перевалило за семьдесят, — вплоть до того самого дня, когда он одним воскресным днем свалился мертвым в ее комнате на Бергстрат. Он был таким верным ее поклонником, что нередко забывал заплатить ей за секс. Рои испытывала нежные чувства к своему дорогому старичку, доктору Босману, который клялся ей, что любит свою жену, своих детей и своих бесчисленных внуков — их семейные фотографии он демонстрировал Рои с неизменной гордостью.
В день своей смерти он сидел полностью одетым в минетном кресле и жаловался, что слишком много съел на обед, даже с учетом того, что это был воскресный обед. Он попросил Рои приготовить ему питьевую соду, в которой он, по его признанию, испытывал (в данный момент) даже большую потребность, чем в (как он это называл) «бесценных физических контактах».
Рои была благодарна судьбе за то, что она стояла к нему спиной, когда он испустил дух в кресле. Приготовив питьевую соду, она повернулась к нему, но старый доктор Босман был уже мертв.
И тогда склонность Рои к полуправде и выдала ее. Она вызвала Харри Хукстру и сказала ему, что у нее в комнате умер старик, но она по меньшей мере спасла его от смерти на улице. Она увидела, что старику на улице плохо, что он едва плетется по Бергстрат, и тогда она пригласила его к себе в комнату, посадила в кресло, и он попросил у нее питьевую соду.
— «Передайте моей жене, что я люблю ее!» — были его последние слова, — сообщила Рои Харри Хукстре.
Она не сказала Харри, что умерший уролог был ее старейшим и регулярнейшим клиентом; она искренне хотела избавить семью доктора Босмана от информации о том, что их любимый патриарх умер чуть не на руках шлюхи, которую посещал долгие годы.
Было что-то подозрительное в том, как выглядел усопший доктор Босман в минетном кресле «Красной» Долорес, а еще и в том, как была расстроена Рои. Она по-своему любила старого уролога.
— Он давно к тебе приходил? — сразу же спросил ее Харри.
Рои расплакалась.
— Он всегда был со мной таким добрым! — плакала Рои. — Никто со мной таким никогда не был. Даже ты, Харри.
Харри помог Рои досочинить ее историю. В основном это была та самая ложь, какую она сообщила ему вначале, но Харри помог ей выправить детали. А именно, уточнить где, в каком месте на Бергстрат Рои заметила, что старый доктор «едва плетется», как она сама сказала об этом, и в каких выражениях она пригласила его к себе. И помогла ли она ему сесть в кресло? И когда умирающий уролог попросил проститутку передать жене, что он любит ее, слышалось ли в его голосе напряжение? Тяжело ли он дышал? Не испытывал ли он боль, чтобы это было заметно со стороны? Жена доктора Босмана наверняка захочет узнать об этом.