Мужчины в ее жизни
Шрифт:
К тому времени, как они доехали до места, им удалось прийти к соглашению: готовить будет Пола — классический английский стол со всеми полагающимися приправами. Для начала — йоркширский пудинг, затем баранья нога, жареная картошка и брюссельская капуста, а на закуску — бисквит по-английски с вином и взбитыми сливками.
Шейн с Полой обошли множество рынков и магазинов и купили свежих овощей, фруктов, барашка и всякого мяса впрок, приправы, праздничные свечи, а также огромный букет золотистых и бронзовых хризантем. С трудом передвигая ноги под тяжестью покупок, они брели по улице, покачиваясь
По дороге домой Пола вдруг осознала, что с Шейном она ведет себя совершенно естественно, кстати, как и он с ней. Да и с чего бы ему чувствовать себя скованным? Он же не может читать ее мысли. А если бы и мог — в них нет ничего необычного. Только дружелюбие, привязанность и счастливые воспоминания детских лет. К счастью, те странные и волнующие несколько часов полностью испарились. Шейн — просто старый приятель, добрый друг, член семьи. Все снова вошло в норму.
Вернувшись в дом, Шейн принялся разбирать покупки, а Пола расставила цветы в две большие каменные вазы. Между делом он бросил:
— Боюсь, пока нам снова придется обойтись одними бутербродами. Ты переживешь. Каланча?
— Конечно.
Ленч состоял из свежего сыра «Бри», толстых ломтей французской булки, фруктов и бутылки красного вина. Улучив момент. Пола взглянула на Шейна и спросила:
— Ты что, намерен остаться в Штатах навсегда?
— Почему ты спрашиваешь? — А про себя Шейн добавил: «И разве это для тебя имеет хоть какое-то значение?»
Оглянувшись вокруг. Пола пояснила:
— Твой дом отнюдь не похож на временное жилье. И ты явно вложил в него немало денег и сил.
— Да, мне очень помогает то, что при первой возможности я приезжаю сюда поработать. Теперь мне есть чем заняться, я не веду хоть сколько-нибудь насыщенной светской жизни. Кроме того, ты же знаешь, что я всегда любил восстанавливать старинные дома. — Шейн откинулся в кресле, задумчиво глядя на свою гостью. — Мы с Уинстоном хорошо заработали, когда продали те старые коттеджи в Йоркшире, что мы реконструировали. И то же произойдет и здесь, когда я решу продать свой сарай. — Он не сводил с нее глаз. Неужели в ее глазах мелькнуло облегчение или это ему только показалось?
— А что ждет Бек-хаус? Ну, когда Уинстон и Эмили поженятся? — поинтересовалась Пола.
— Будучи в Нью-Йорке, Уинстон сказал, что они с Эмили намереваются пожить там некоторое время, и если Эмили дом понравится, то они выкупят мою долю. А если нет… — Шейн пожал плечами. — Не вижу проблемы. Возможно, мы по-прежнему станем совместно им владеть и приезжать туда на уик-энды. Или продадим.
— Уинстон сказал, что он попросил тебя быть шафером на их свадьбе. Шейн кивнул.
— А я буду подружкой невесты.
— Знаю.
— А до свадьбы ты в Англию не собираешься? Снова ему показалось, что он увидел волнение в ее глазах.
— Понятия не имею, — ответил он. — Как я уже говорил, отец хочет, чтобы рождественские каникулы я провел на Ямайке и Барбадосе, а в феврале — марте мне, возможно, придется лететь в Австралию.
— В Австралию! — Пола выпрямилась и с удивлением посмотрела на него.
— Да. Блэки очень понравился Сидней, и за последнее время он не раз говорил отцу, что хорошо бы построить
— Что Блэки, что бабушка — одного поля ягоды. Интересно, они хоть когда-нибудь не думают о делах?
— А ты? Или я, если уж на то пошло? — Шейн усмехнулся. — Мы с тобой как раз те самые яблочки, что недалеко упали от старых яблонь, как ты считаешь?
— Пожалуй. — Пола подалась вперед, ее лицо вдруг стало очень серьезным. — Ты действительно считаешь, что я слишком много работаю?
— Конечно, нет. Ты — трудяга по натуре. К тому же тебя такой воспитали. И меня тоже. У меня не остается времени на пустяки. Да я с ума бы сошел, окажись у меня много свободного времени. Честно говоря, я люблю нашу свистопляску, люблю суету и круговерть — как и ты. И еще одно — я испытываю гордость от сознания, что продолжаю семейное дело, начатое дедом. И ты наверняка чувствуешь то же самое.
— Конечно.
— Так и должно быть… Мы с материнским молоком всосали чувство долга. Другая жизнь для нас невозможна. — Шейн остановился и взглянул на часы. — Уже почти четыре часа, пойду найду своих плотников, расплачусь и отправлю их по домам.
Пола тоже встала и взяла поднос.
— Как быстро промелькнуло время! Пора готовить обед!
Пола загрузила посудомойку, почистила картошку, вымыла капусту, приготовила барашка, обмазала мясо маслом, поперчила его и добавила сушеных листьев розмарина. Приготовив бисквит и поставив его в холодильник, Пола взбила муку, яйца и молоко для йоркширского пудинга, не переставая счастливо мурлыкать себе под нос. За час, что она провела на кухне, Шейн не раз просовывал голову в дверь и предлагал свою помощь, но она прогоняла его. Она наслаждалась готовкой так же, как наслаждалась работой в саду. Ей нравилось иногда для разнообразия поработать не мозгами, а руками. «Действительно помотает», — подумала она, вспомнив, что Шейн говорил о своем доме.
Когда она наконец вернулась в главную комнату, то нашла там уже накрытый стол, дрова, сложенные аккуратной горкой у камина, и пластинку с Девятой сонатой Бетховена на проигрывателе. Но сам Шейн куда-то испарился. Пола уютно устроилась на диване и расслабилась под звуки музыки. Ей даже захотелось спать, и она зевнула. «Все дело в вине. Я не привыкла пить вино в середине дня», — решила Пола и закрыла глаза. Она провела замечательный день, лучший за долгое-долгое время. Никакого напряжения, никаких словесных баталий. Как хорошо побыть самой собой, не держаться постоянно настороже, как ей часто приходилось в обществе Джима.
Шейн заставил ее вздрогнуть, сказав:
— Может, пойдем погуляем?
Пола села и еще раз зевнула, прикрыв рот рукой.
— Извини. Меня что-то разморило. Ты не огорчишься, если мы сегодня отменим прогулку? Он стоял около дивана, возвышаясь над ней.
— Нет. Я и сам клюю носом. Встал сегодня с первыми лучами солнца.
Он не добавил, что и ночью почти не спал, зная, что она в соседней комнате, так близко и в то же время так далеко. Как он хотел ее прошлой ночью, как мечтал заключить ее в свои объятия!